"Люциус Шепард. Кольт полковника Резерфорда" - читать интересную книгу автора

позе, медленно погружаясь в мир полусонной тишины и покоя, который нарушался
только беспрерывным, назойливым мельтешением мыслей. Жаль, что ей некому
доверить свою тайну, подумала она. Возможно, объективный взгляд со стороны
помог бы ей разобраться в себе и принять правильное решение.
Образ ее кузена Аарона возник как будто сам собой, всплыл из глубин
памяти случайно, вне связи с ходом ее рассуждений. С Аароном она когда-то
могла говорить откровенно, однако в последние годы перед ее замужеством их
отношения осложнились. Дело в том, что по мере ее взросления Аарон стал
смотреть на кузину другими глазами. При встречах его поцелуи становились все
менее родственными, он дольше обычного задерживал ее руку в своей, а однажды
вечером, когда они вдвоем гуляли по дорожкам сада, признался ей в любви. Это
признание, в котором звучали мольба, отчаяние и надежда, явилось для Сьюзен
полной неожиданностью. Опомнившись от первого потрясения, она взяла с кузена
слово никогда впредь не заговаривать с ней на эту тему. И хотя ее дружеские
чувства к Аарону заставили Сьюзен придать отказу форму ласкового
вразумления, их отношения после этого утратили былую простоту и
доверительность. Вскоре он перебрался в Нью-Йорк, а накануне ее свадьбы
коротким письмом сообщил, что неотложные дела не позволяют ему
присутствовать на церемонии.
Быть может, подумала она, прошедшие годы излечили кузена от этой
несчастной и нелепой любви, а если и не совсем излечили, то чем она,
собственно, рискует, завязав с ним переписку? В худшем случае он не ответит
на письмо, и только. Вдохновленная новой идеей и надеждой - пусть даже очень
слабой - на поддержку и помощь со стороны, она извлекла из ящика стола лист
гладкой бумаги, выбрала ручку с серебряным пером из полудюжины ручек,
стоявших в подставке, и начала:
"Милый кузен. Ты, несомненно, будешь удивлен тем, что я обращаюсь к
тебе после стольких лет молчания, причем делаю это без приличного такому
случаю вступления, то есть всех этих общих фраз, приветствий и т. п. Поверь,
мне сейчас не до того. Я очень надеюсь, что ты во имя давней дружбы оставишь
в стороне тяжелые воспоминания, которые могут стать препятствием к нашей
переписке, так как я очень нуждаюсь в твоем участии и добром совете..."
Сумерки сменились ночной тьмой к тому времени, как Джимми свернул с
автострады на узкую извилистую грунтовку, ведущую к дому Борчарда. Машину
начало трясти на ухабах, и он, прервав историю, сосредоточил все внимание на
дороге. Лучи фар метались по лесу, населяя его жутковато-гротескными
образами; тяжелые ветви хлестали по ветровому стеклу и скребли крышу
фургона. Промелькнули спутанный клубок колючей проволоки и куча хвороста,
далее пошел участок с гравийным покрытием, по днищу забарабанили камни; в
свете фар тут и там блестели стреляные гильзы. Какая-то мелкая тварь с
янтарно-желтыми глазами пересекла дорогу и быстро исчезла в кустах. Чуть
погодя он, снизив скорость, миновал ветхую лачугу с дверью, висящей на одной
петле, и дырявой мишенью, прибитой к покосившейся стенке. Преодолев
последний участок подъема, машина выехала на открытую, относительно ровную
площадку; земля была изрыта колеями, в которых стояла вода. Далее путь
преграждали двустворчатые ворота из досок и толстой проволоки. Джимми
заглушил двигатель, вылез из фургона и, подойдя к воротам, обнаружил, что
они заперты на замок. Над воротами красовалась эмблема: красноглазый олень,
вздыбленный над американским флагом. Вдали за деревьями сияли огни большого
дома.