"Люциус Шепард. Закат Луизианы" - читать интересную книгу автора

сумеречное сердце. Потом она начала терять сознание, проваливаться в
темноту, прочь от неразберихи своих и его мыслей, смешавшихся, словно вода и
кровь. Но в полубеспамятстве она вдруг услышала в уме имя призрака - и
поняла, что произошло. Поняла, какую злую шутку сыграли с ними любовь, время
и пятнистый дух тумана, сидящий на своем сторожевом посту высоко на дереве и
наблюдающий за городом. Она попыталась сказать ему, что во всем этом нет
смысла. Она любит только его и никого больше. Чтобы доказать это, она
повторяла имя снова и снова, покуда оно не стало звучать как карканье
вороны, потешающейся над ее падением.
Джек, говорила она, джек, джек, джек, джек, джек, джек...

Она очнулась в состоянии крайнего возбуждения, стоя на ногах. Голая. С
горячей промежностью. Она находилась в убогой лачуге с провисшей крышей;
повсюду валялся мусор, новое зеленое платье, небрежно скомканное, выделялось
ярким пятном в неряшливом гнезде из грязных матрасов и тряпья на кровати...
Все это не волновало Вайду. Рассмеявшись, она принялась ласкать себя и
закрыла глаза, когда горячая волна разлилась внизу живота. Она продолжала,
пока не почувствовала слабость в коленях и не решила лечь. Засаленное
постельное белье и одеяла словно обволокли тело, и она свернулась калачиком.
Вайда снова закрыла глаза в ожидании его прихода, подгоняя его усилием
мысли. Она заставит Джека снова узнать себя. Заставит признать, что она не
предала его, что она здесь для него и готова отдаться полностью,
самозабвенно. Он поймет, что случилось с ним, с ней, с ними, и тогда все это
безумие кончится. Почувствовав его близкое присутствие, она раскинула в
стороны колени и протянула к нему руки, но не открыла глаз. Она не хотела
видеть расплывчатое серое пятно - она хотела мужчину, которым он стал,
воплотив в своем теле Форму, синеглазого и сильного, а не жалкую шелуху,
оставшуюся от них обоих после утраты любви, не порождение неверно
сотворенных чар. Он лег на нее, менее вещественный, чем человек, но в ее
объятиях обрел плоть, худое крепкое тело и горячее мужское естество, по
которым она узнала его. Когда он вошел в нее, вместе с ним в нее хлынул
поток радости и силы. Но когда он начал двигаться, в нее излилось все
остальное. Весь яд отчаяния и горечи. Отрава загубленной любви. Он вымещал
на ней свою ярость, обвиняя в том, что она не она, не видя ее... видя вместо
нее очередную Владычицу Ночи, которая всегда оказывалась не той, кого он
искал. Он бил в нее как тараном, и она задыхалась, судорожно ловила ртом
воздух. Он забыл момент взаимного узнавания, и сейчас все было еще хуже, чем
с Маршем, который, по крайней мере, видел ее. Хуже, чем даже в самые
страшные минуты с Маршем. Он душил ее своим презрением. Каждое его движение,
исполненное злобы, причиняло Вайде невыносимую боль. Она почувствовала
слабость и поняла, что он отнимает у нее ее свет, ее силу, ее душу. Он по
капле вытягивал из нее жизнь - словно паук, высасывающий сок из мухи, -
чтобы бросить оставшуюся от нее жалкую оболочку дрожать, трястись, ковылять,
бормотать. Она исступленно провизжала его имя, не желая умирать медленно,
угасать постепенно, жить после смерти, точно обезглавленный таракан,
судорожно перебирающий лапками без всякого смысла. Как ни странно, он
откликнулся, произнес ее имя. Голос доносился откуда-то из далекого далека,
но это был он. Вайда не сомневалась.
- Джек! - сказала она, сцепляя ноги у него за спиной, желая доставить
ему удовольствие теперь, когда он вспомнил... хотя он продолжал причинять ей