"Люциус Шепард. Закат Луизианы" - читать интересную книгу автора

боль. Потом в мгновение ока он исчез. Она подтянула колени к груди,
перевернулась на бок, стараясь унять боль внизу живота. Тошнотворный кислый
запах постельного белья ударил в нос. Она дрожала от холода и не знала, что
делать. Жизнь через край, часто повторяла мама, сулит ад, а не рай. Все
говорили то же самое, каждый по-своему, кроме бродячих провозвестников
Судного Дня, а кто знает, что там они бормочут. Надежда давно вышла из моды,
но Вайда была старомодной. Теперь она обратилась к надежде. Если он вспомнил
один раз, вспомнит снова. Она сможет вынести многое, покуда в душе остается
надежда. Хоть какая-нибудь, пусть всего лишь хрупкий росток надежды. Подобно
алюминиевой рождественской елке с позолоченными иголками, которую мама
хранила в чулане, надежда не требовала ухода и заботы, чтобы уцелеть.
Надо помолиться, сказала себе Вайда. Сомнения разрешай молитвой. Еще
одна мамина поговорка. Она молитвенно сложила руки под подбородком и
попыталась сосредоточиться, но не увидела перед собой никакой дороги, по
которой могла бы направить свое послание.
Иисус, подумала она. Как насчет Тебя, Иисус? Ты где?
Вайда протяжно произнесла имя Иисуса и осталась настолько довольна
звучанием, что пропела имя еще несколько раз, прерывая музыкальную фразу
глубокими вздохами на манер проповедника. - Иисус... ах, Иисус... ах,
Иисус...
Но, по-видимому, Галилеянин сейчас плотничал где-то в других краях.
Она попыталась обратить взор в сторону Африки и произнесла молитву на
своем собственном вымышленном языке, как они делали в храме Метаболона.
- Шака малава... шака малава хакаан. Отмалау отей оша. Шака малава
хакаан...
Уже лучше: в темноте за стенами дома произошло слабое движение. Бог
Тарабарщины. Длинноногий, со сморщенной коричневой кожей. Он всегда находил
время для Вайды. Она услышала свой голос, произносящий странные певучие
слоги, и осталась довольна. Ашамадей кинка кала, сказала она и радостно
хихикнула. Она спасется молитвой от любой беды. Джамианиа куха вотарака
шондерай...

Пронзительный крик Вайды уже стих, когда Мустейн вышел из зарослей за
хибарой Мадлен. Полусгнивший, полуразрушенный сторожевой пост у черной воды
болота. Туман рассеялся, и луна взошла над деревьями, заливая землю ровным
сиянием, придавая местности невинный вид мирного сельского пейзажа. Тихое
убежище в плену серебряных чар. Темные кипарисы походили на огромные кости,
установленные вертикально и выбеленные призрачным светом. Мустейн сделал шаг
вперед, с трудом преодолевая вязкое сопротивление страха. Он хотел позвать
Вайду, но испугался, что его услышит еще кто-нибудь. Наконец ему удалось
произнести ее имя, но вырвавшийся из горла звук напоминал скорее хриплое
карканье. Он набрал в грудь побольше воздуха и на сей раз крикнул во весь
голос: "Вай-да-а-а-а!"
Лягушка плюхнулась в воду.
Туман начал просачиваться из щелей в стенах лачуги.
Каждое тонкое щупальце вытягивалось, удлинялось, выпускало новые
щупальца, в свою очередь раздваивавшиеся, и в считаные секунды болото
оказалось сплошь затянутым длинными белыми лентами - словно весь туман,
недавно втянутый в хижину, восстановил образ, который имел до того, как
понадобился внутри. В тихом воздухе ощущалась вибрация, ритм похоронного