"Люциус Шепард. Закат Луизианы" - читать интересную книгу автора

подобного. Силы оставили ее, воля разом сдала. Она не могла повернуть
голову, даже моргнуть, могла лишь смотреть и дрожать всем телом. Ее сознание
обратилось в холодный камень, сквозь который бежала извилистая огненная
прожилка мысли. Тень от бамбука еще немного удлинилась и слилась с тенью от
ее ног. Потом дотронулась. Замерла на мгновение. От прикосновения,
вызвавшего напряжение всего тела, у Вайды возникло ощущение, будто череп у
нее до краев налит горячей жидкостью, которая вот-вот закипит и побежит
через край. Она инстинктивно приподняла таз и чуть подалась вперед. Теперь
страх усилился до такой степени, ожидание стало таким напряженным, что она
испытывала почти наслаждение. Потом тень проникла в нее, сначала медленно.
Толчком вошла глубже. Холодная, Боже, какая холодная. Тяжелая и твердая,
словно железный прут, она проникла в нее, казалось, на всю длину и на
мгновение замерла, прямо как мужчина. Холод сводил горло спазмами,
парализовал конечности. Вайда судорожно загребала пальцами песок. Она лежала
с приподнятым тазом, и холод растекался по телу, заставляя покориться. Тень
двигалась взад-вперед толчками, от которых сотрясались бедра. Что-то
обрывалось у Вайды внутри, и она подумала: оно убьет меня. И почти
обрадовалась: жить уже не было невыносимо. Но вскоре поняла, что боль не
означает смерть. Спазмы поднимались от низа живота, до которого уже давно
никто не дотрагивался. Никто после Марша... и тяжелее всего было сознавать,
что он по-прежнему может иметь ее, что она по-прежнему лежит под ним,
беспомощная. Вайда увидела луну. Безликую, слепую. Но и луна принимала
участие в происходящем. И деревья тоже. Они протяжно стонали, пародируя
сладострастный восторг. Вайда закусила губу, чтобы не присоединиться к их
хору. Каждая волна сладкой боли подбрасывала ее высоко вверх, потом тянула
вниз, за пределы сознания - от ослепительного света в жаркую тьму. Небо
тяжело опустилось на землю, и звезды светлячками блестели в волосах Вайды.
Песчинки кололи спину, травинки липли к бедрам. Мир накренился. Вайда взмыла
ввысь на гребне последней волны, перехлестывающей через край. Она
сопротивлялась, но волна была слишком мощной. О Господи. Черное солнце.
Головокружительное падение в бездну. Безумная радость, судороги восторга.
Самое большее, на что может надеяться грешник в аду. Кровь, растекающаяся на
земле вокруг черной тени. Миг совершенства, на грани развоплощения, посреди
света и тьмы, - как жертва благодарения. Но потом она поняла, что лежит на
земле, судорожно ловя ртом воздух, одна-одинешенька, выброшенная волной в
глухой край, названия которого не помнит. Струйки песка текли между
стиснутых пальцев.
Минуту спустя она села.
Все вокруг, казалось, пришло в состояние полного беспорядка и распада.
Неряшливая путаница травянистых стеблей, птичий помет, расплющенные пивные
банки. Бамбуковые заросли опять расступились. Тени утратили резкость
очертаний, и луна опустошенно висела в темноте.
Ох и дура же она! Чтобы плавать в растворенной плоти дьявола в канун
Иоаннова Дня.
Марш, подумала Вайда, искусственно разжигал в душе ненависть к нему;
только бы поверить, что именно он виноват во всем, только бы не винить опять
саму себя. Она снова и снова повторяла вслух имя Марша, и в конце концов
стало казаться, будто она выплевывает черные семена, посеянные в ней бывшим
любовником.
- Пожалуйста... - проговорила Вайда. - Пожалуйста... кто-нибудь...