"Люциус Шепард. Лишь частично здесь" - читать интересную книгу автора

шагает, засунув руки в карманы, отведя глаза в сторону, а Мазурек смотрит
прямо перед собой и решительно размахивает своим термосом, напоминая
троцкистского героя, доблестного рабочего с завода номер тридцать девять.
Бобби идет между ними. Угрюмая сосредоточенность товарищей приводит Бобби в
состояние неустойчивого равновесия, словно его притягивают в разные стороны
два огромных магнита, - он хочет броситься вперед или отступить назад, но
тащится между ними, влекомый неодолимой силой притяжения. Он оставляет
Пинео и Мазурека, как только они входят в бар, и садится рядом с Алисией в
конце стойки. Ее лицо освещается слабой двадцатипятиваттной улыбкой, и
Бобби думает, что, хотя наверняка она улыбается лучезарней и шире своим
коллегам и родственникам, именно эта улыбка свидетельствует о толике
истинной радости, еще сохранившейся в душе после многих лет, отданных
карьере и несчастной любви.
Чтобы проверить свое предположение, он спрашивает, есть ли у нее
парень, и она говорит: - Боже мой! Парень. Как странно. Ты с таким же
успехом мог бы спросить, есть ли у меня поклонник.
- Так у тебя есть поклонник?
- У меня была куча поклонников, - говорит она. - Но в данный момент я
не испытываю надобности ни в одном, благодарю покорно.
- Занята карьерой, да?
- Не только. Хотя сейчас пожалуй. Я... - Она сардонически усмехается.
- Я карабкаюсь по служебной лестнице. Во всяком случае, стараюсь.
Алисия словно отстраняется от него, словно растворяется в полумраке,
царящем за стойкой бара, где телевизор безостановочно болтает о сибирской
язве, о страданиях простых людей и о незыблемой демократической свободе.
- Я хотела детей, - наконец говорит она. - Я постоянно думаю об этом в
последние дни. Возможно, вся моя печаль вызвана причинами чисто
биологического свойства. Ну, ты понимаешь. Продолжение рода и все такое.
- Тебе еще не поздно завести детей, - говорит Бобби. - С твоей
гребаной карьерой можно и подождать.
- Не от мужчин, с которыми я имела дело... только не от них! Я бы не
доверила ни одному из них заботиться о своем потомстве.
- Значит, у тебя есть в прошлом пара-другая душераздирающих историй,
так?
Алисия выставляет вперед ладонь, словно придерживая закрытую дверь.
- Ты себе не представляешь!
- У меня самого есть несколько таких историй.
- Ты мальчишка, - говорит она. - Что ты можешь знать?
Рассказывая Бобби свои истории, она саркастична, самоиронична, почти
весела, словно, описывая примеры мужской двуличности и смеясь над своей
наивностью, она демонстрирует неиссякаемый запас жизнелюбия и душевных сил.
Но когда Алисия рассказывает о мужчине, который преследовал ее целый год,
засыпая конфетами, цветами и открытками, пока она не решила, что он
действительно ее любит, и не провела с ним ночь, хорошую ночь, после чего
он перестал обращать на нее внимание... когда она рассказывает все это,
Бобби видит за внешней веселостью тяжкое недоумение и обиду. Он задается
вопросом, как она выглядит без макияжа. Более уязвимой и беззащитной,
наверное. Макияж отражает позицию, которую она изо дня в день занимает по
отношению к миру. Красиво нарисованная маска разочарования и холодности,
призванная скрыть смятение души. Жизнь сложилась не так, как она надеялась,