"Галина Щербакова. Ангел Мертвого озера" - читать интересную книгу автора

Теперь вот он, Глеб, присох на вокзальной лавке, аккуратно присох, чтоб
не очень измяться. Прямо над ним высоченный потолок, в потолочных окнах
небо. Лег - было еще светлое, сейчас уже черное. Быстрое какое время. Когда
заходил в вокзал, солнце еще не село. Торчало красным полукружьем над
домами. Большое такое, сильное солнце. Говорят, очень гневное в этом году.
Все время стреляет в землю. Он понимает это так, что больше не в кого. Нигде
нет живых разумных существ, которые разделили бы с ним ответственность за
мироздание, за огромный космический дом. А земляне оказались негожими
помощниками ни в чем. Ни в труде, ни в мысли, ни в бережении. Шайка пиратов
под названием "люди". Грабители, убийцы, насильники.
Глеб в свои пятьдесят девять был потрясен статьей в каком-то популярном
журнале, что Земля, оказывается, живая и ей больно. Он испытал потрясение не
от сообщения, а от мысли, как он, дурак, не понял этого раньше. Ведь как
прекрасна земля там, где ее любят, и как она страшна в воронках, и взрывах,
и грязи. Ежу же понятно, думал он. Он вспомнил, сколько лично испохабил
земли, то на БАМе, то на других котлованах и стройках, как он ее долбил
ломом и вскрывал экскаватором, сколько он вылил в нее гадости и сколько
выдрал из нее живых корней. Производитель всяческих работ. Прораб.
А мертвое озеро его юности, куда можно было пройти через перевал?
Запретная зона манила, завораживала, все знали про взрыв, но разве один раз
бухало, если разобраться? Он пробовал ту воду с ладони - никакая. Он куснул
травинку - без вкуса и запаха. Он был рисковый парень, тот молодой Глеб. Он
верил тогда, что взять у природы все - дело самое наипервейшее. Озер на
земле не сосчитать, их, может быть, столько, сколько людей. Но человек имеет
смысл, а озеро - вода, и ничего больше. Ну, что взять с идиота, думает
сейчас Глеб, уже старый Глеб, у которого вылезли брови и волосы, а костям
было больно на твердости вокзальной лавки.
После той статьи тяжелые мысли о живой земле переворачивали его всего,
от висков до кончиков ногтей. Не помогала водка, не помогали женщины, он
чувствовал себя деревом, которое изнутри разрушено, хотя с виду еще о-го-го.
Вот тогда он ушел из семьи. Боялся рухнуть в ней, лечь обломками на жену,
детей. Те, естественно, ничего не поняли, стали искать причину, доступную их
пониманию, Варьку-табельщицу, например, но, проколовшись на женской причине,
жена, будучи мудрой и прозорливой, поняла, что у мужа наступил его, мужской
климакс, который не в пот и озноб бросает, а в философию, и от такого
озабоченного мыслью мужика толку чуть. Дети стояли уже на своих ногах, жена
была классным поваром в очень престижном санатории, ее готовы были
перекупить за любые доллары. Ну и что? Тетешкаться на старости лет с впавшим
в старческие размышления мужем? Искать с ним ответы, которых нет, потому что
все вопросы поставлены по изначальной дури? Глеб был не только отпущен с
миром. Ему были выданы командировочные на оставшуюся жизнь в зеленых
бумажках и куплена комната в бараке, идущем на слом, что сулило в
перспективе какое никакое, но более устойчивое жилье.
Глеб был потрясен щедростью жены, которая самолично прибила на сырую
стенку барака залежавшийся в чулане коврик, купленный еще по талонам времени
дефицита; коврик был вполне сохранен и барачному житью придал некий стиль.
Глебу, занятому проблемами Солнца и Земли, в голову не могло вспрыгнуть, что
это новое время снова исхитрилось повязать мужикам руки, но уже не водкой и
стройкой коммунизма, а кажимостью размышлений, скорбью и жалостью без
адреса, что исподволь их становится все больше, идущих по земле странников,