"Галина Щербакова. Ангел Мертвого озера" - читать интересную книгу автора

комнату.
- Господи, папа! Сообрази, наконец, сколько мне лет, мне уже давно
пристало жить самостоятельно.
Вот чертов язык! Эта фраза "пристало жить" как-то подавила в Иване
Ивановиче активность мысли, будто на здоровый росток гнева взяли и брызнули
ядом. Ишь, "пристало жить". Кто так говорит вообще?
- Я тебя не понял, - вяло сказал он, - что это значит... ну,
отделение... На каком таком основании? Мы тебе кто?
- Вы мне папа с мамой. А я взрослая женщина, которая хочет жить
отдельно. Да девять из десяти родителей перекрестились бы... Если у вас
возникнут материальные затруднения, это выяснится скоро, я буду помогать.
- Обойдемся! - сказал Иван Иванович.
- Подожди! - вмешалась мать. - Доча! Тут и смотреть нечего.
Перекрутиться перекрутимся в питании, а оплатить квартиру, телефон и все эти
мыла и порошки - вряд ли...
- Я буду давать сто долларов, - сказала дочь. - Или отдавайте мне все
ваши платежки.
И не то чтобы Иван Иванович не понимал разумность дочкиного решения, и
не то чтобы он не отдавал себе отчет в скудости собственной пенсии и
заработка жены, параллельно с разумом в нем напрягалась некая сила, которая
на раз опрокидывала разум и, топчась на нем, изгалялась и искривлялась.
- Нет уж, нет уж... Уходя уходи... И нам, - он хихикнул тоненько и
довольно, - не пристало жить на американскую подачку. Ишь! Доллары у нее! А
у меня есть мой рубль, и он меня прокормит... Он у меня заработанный, а не
подачка.
Женщины открыли рот. Уже давно родители принимали зарплату дочери
естественно и радостно. Иван Иванович рассматривал на свет лица чужих
президентов и нашел, что они, лица, не хуже, не лучше наших царей и
генералов, такие же грубоватые мужицкие морды, без очков и шляп.
Откуда ж было им знать, что перед ними был совсем другой отец и муж?
Перед ними был человек, отягощенный бомбой, и все, что было вокруг, или
годилось для ее изготовления или нет. Дочь с ее отделением, с этой
несовместимой с Иваном Ивановичем фразой "пристало жить", с подлым
намерением оскорбить их зеленой подачкой - все это шло в топку, где варилась
идея бомбы. Не хватало только имени того "козла", того "коня с яйцами",
которое завершило бы ее формирование в окончательном виде.
- И с кем ты собираешься жить отдельно? - фальцетом спросил Иван
Иванович.
- Я буду жить одна, - резко ответила дочь.
- Ну и правильно, - сказала мать. - У тебя свои интересы. Видак будешь
смотреть, а мы не будем тявкать про электричество. Друзья придут, похохочете
без оглядки на папу. Правильно ведь, отец, согласись.
"Врет, - думал Иван Иванович. - Не видак она будет смотреть, дура ты
старая, и не друзья ей нужны. Ей захотелось скотства. Именно! Скотства!"
Дочь переехала быстро, оставила свой адрес, телефон, честь по чести.
Сказала, чтобы не являлись без звонка, она хочет, чтобы они застали у нее
порядок. Ну, нормально же!
Но Иван Иванович не прост, ох, как не прост! Он понимает, что дочь
скрывает свой секрет, своего наездника. А почему? Да потому, заранее знает
Иван Иванович, что она выбрала худшее из всего, что могло быть. Ведь она не