"Галина Щербакова. Ангел Мертвого озера" - читать интересную книгу автора

пристраиваясь к девчонкам, способным, как он их понимал, "на это". Мысленно
оставлял возле них сумку и тихо ускользал. Ему казалось, что он достиг
совершенства в незаметной растворяемости. Однажды он сумел оставить - и
никто его не окрикнул - настоящий пакет со старыми газетами.
Бомбы еще не было. Но он был уже готов. Однажды утром он позвонил
дочери и спросил, может ли зайти. Она назначила ему время, а он специально
набил набойки на оставленные дочерью туфли. Придет не просто так, а с делом.
Дочь была одна. Увидев туфли, она обрадовалась, сказала, что совсем о
них забыла, а они так удобны в дождь. Он внимательно осмотрел - в первый
раз! - квартиру. Опрятно. На широком, раздвинутом диване две подушки и
покрывало - под деревенское, из лоскуточков. Он щупнул его, ткань была
новая, современная. Подстать было и покрытие кресла, и даже коврик на стене
из разноцветных тканых квадратиков. Он все это стерпел молча. Под креслом
стояли тапочки маленького размера, почти детского, с розовыми помпонами.
Тихонько, когда дочь пошла на кухню ставить чайник, он отвернул покрывало. В
самых ногах лежали розовые трусики, не на дочь. Ее и женины трусы так долго
висели на их балконе, что и размер, и особенности потертостей он знал
наизусть. У жены всегда вытягивалась резинка, а у дочери скукоживалась
главная перемычка, сильные, мощные ноги почти перетирали ее.
Иван Иванович вздохнул даже с некоторым облегчением. Ну не найди он
этих доказательств, что ему делать с умственной бомбой, если она уже вся
просилась наружу и просто требовала своего явления людям. В ванной все
подтвердилось. Две зубные щетки, четыре полотенца. Два на верхних крючках,
два на нижних. А главное - запах. Запах женской плоти, от которого он давно
отвык.
Он не стал пить чай, предложенный дочерью, ему хотелось на улицу, на
ветер, хорошо бы и на дождь, но день как назло был ясный. Когда он вышел во
двор, показалось ли ему или так и было, но за деревьями, что кучкой росли
возле мусорных баков, мелькнула девчонка, та, чьи трусики он только что
видел. Странно, но он испугался, будто его застали за дурным делом. А ведь
он приходил к дочери, черт дери! Неловкость же и испуг остались, потому что
он ведь знал, зачем приходил, и девчонка знала, потому и была выслана из
квартиры, вот скрывается возле мусора, где ей и место.
Он резко повернул и ушел, хотя уже не был уверен, что видел что-то,
может, это была другая девчонка, выходила что-то выбросить, но все равно
осталось беспокойство, природа которого была чудна и оскорбительна для него,
отца, которого должно волновать, как живет его дочь. Одним словом, в голове
от всего возникла острая боль. Странная боль, бегучая. От виска до затылка,
а потом резко в глаз, а из глаза сразу в ухо, причем не ближайшее к глазу, а
то, что с другой стороны.
Домой еле добрался и сразу лег. Когда успокоился и уснул, ему
приснилась бомба. Красивенькая такая, с хвостиками-оборочками, с коротким
носиком, не как у чайника, а как у молочника. Бомба охорашивалась перед ним
и говорила: "Ну? Где же ты? Где? Я же тут". Очнулся, как от удара. Башка
трещала. "Надо дело делать, а не трусы щупать", - засмеялась бомбочка уже
въяве и высвистнула парок из симпатичного молочного носика.
Он совсем проснулся. Свистел на кухне чайник, жена бряцала чашками. Он
выпил две чашки крепкого чая "со слоном" и сказал, что пойдет прогуляться.
- Купи круглого хлеба, - сказала жена. - И щупай, что берешь.
Хорошо получилось, естественно, он вынул все деньги из коробки, в