"Наталья Щерба. Селестина " - читать интересную книгу автора

любуясь луной, пить шоколад с любимым где-нибудь на веранде, а не мчаться
летучей мышью в серебре ночи, боясь не успеть на собрание в отцовском замке,
лишь издали кажущемся грудой развалин.
Ей неуютно здесь, среди своих. Глотнув простой и свободной студенческой
жизни в столице, Селестина чувствовала, что все более страшится мрачных и
странных родовых обрядов, своей пугающей оборотной способности. Она боится
стать такой же, как мама - бледной и робкой; или такой, как жены братьев,
готовые впиться друг другу в горло за спинами своих мужей. В отцовском замке
Селестина задыхается, словно в душном страшном подземелье, где вокруг одни
крысы, одни крысы...
- И кто же он? - насмешливо спрашивает отец, нарушая всеобщее молчание,
и Селестина вдруг понимает, как же на самом деле она ненавидит их. Свою
собственную семью.
Боится и ненавидит.
Вот за то, что боится, пожалуй, и ненавидит.
Эти отвратительные собрания при полной луне, кольцо черных сов возле
главной башни и пронзительный взгляд отца - старого вожака Йозефа.

- Он знает, кто ты?
- Да, отец. Он знает, что я умею летать и оборачиваться мышью.
- И он, конечно, принимает это?
Селестина ответила не сразу.
Нет, ее возлюбленный ничего не знает - никогда она ему об этом не
расскажет! И отец все прекрасно понимает.
- Он состоятелен? Богат? Какая-нибудь важная персона? - продолжал
спрашивать отец. Да, все он прочитал на ее побледневшем лице, заметил
дрожащие тонкие руки, и теперь дочери казалось, что он измывается, просто
тянет время, смакуя каждое слово, звучащее обидной насмешкой.
И Селестина решилась.
- Это неважно, отец, - твердо произнесла она. - Я люблю его и хочу за
него замуж. Хочу уйти отсюда и жить вместе с его семьей.
И тогда будто прорвалась старая плотина, уставшая сдерживать мутный
речной поток: на Селестину обрушилась лавина из ругани и негодования. Каждый
нашел для нее оскорбительное слово: особенно кричали и злобились женщины, и
было непонятно, высказывают ли они собственные обиды или это говорит давняя
зависть к вседозволенной свободе единственной младшей дочери?
Взмахом руки отец прекратил безобразие. Да, все боялись его и
уважали...
- Как моя единственная дочь... - спокойно начал отец, и Селестина вдруг
поняла, что пропала, совсем пропала, абсолютно. - Ты выйдешь за того, кого я
выберу. За кого-нибудь из семьи. Не за чужака.
Из семьи: это за двоюродного братца Николая, лысого, но с бородой,
который уже второй год, когда видел Селестину, нахально подмигивал и
скалился так, что сразу же хотелось заехать по ненавистной роже.
- Я хочу поговорить с тобой после ужина, - произнес отец и, подняв
бокал, обратился ко всем:
- За кровь, за дело, за семью!
Все, как один, торжественно повторили дурацкий тост, считавшейся
девизом семьи, и осушили бокалы до дна. Пить вино после "подлунного"
собрания - одна из наиболее важных семейных традиций. Селестину тошнило всю