"Жак Шессе. Людоед" - читать интересную книгу автора

повергнув в волшебный, восхитительный транс.
Кошечка подняла глаза. Радость и ожог! Она обратила к нему взгляд: два
изумруда в медной оправе ресниц, ярко сиявших в предвечернем свете.
Она продолжала смотреть на него; к собственному ужасу, он первый
обратился к ней:
- Как вы красиво вяжете! Так мягко...
Кошечка ничуть не удивилась. Ее улыбка и ответ были так же
непосредственны, как чудесно само появление.
- Это же вязание, - сказала она. И продолжала улыбаться.
Жан Кальме заметил, что при этом она по-кошачьи облизывала язычком
нижнюю губу и та блестела.
- Какой свет! - сказал он и потянулся, с восторгом прислушиваясь к
звучавшей внутри победной симфонии барабанов и фанфар, к треску огней
фейерверка, предвещавших великое празднество в честь бога Диониса.
- Вам так нравится это желтое небо? - спросила Кошечка, отложив
вязание на стол и надевая кольца.
- Это желтое небо, - подхватил Жан Кальме, - и желтое и розовое.
Словно из агата... А тепло-то как - совсем по-весеннему!
И тотчас ему представилась весна: лопаются почки, соки бегут по
древесным стволам, облепленным пчелами, в густых зарослях прячутся оленята.
А чудо все длилось. Кошечка глядела на него так внимательно, словно хотела
запечатлеть в памяти его черты, но это вовсе не смущало Жана Кальме, -
напротив, ему было необычайно приятно сидеть под ее золотисто-зеленым
взглядом, в котором светился спокойный неторопливый интерес. Он ликовал.
Красные скатерти раскаленными углями горели вдоль стен. Столбы солнечного
света, пронизанные дымом сигарет, дотягивались до самой стойки, рассеивая
полумрак. Глухой гул, исполненный и нежности и ярости, убаюкивал сердца.
Какую силу излучала эта юная девушка? Какой кудесник наделил этой
магической властью чаровницу, сидевшую у окна, в том самом кафе, где Жан
Кальме ежедневно проводил несколько часов? Солнце теперь нацелило багровые
лучи на крыши Мерсери; собор походил на гигантский, воздетый к небу факел.
Кошечка допила молоко, и розовый язычок еще раз прошелся по пухлым
губкам.
- Вы часто бываете в этом кафе? - спросила она.
Он ждал этого вопроса, как будто сама его банальность была залогом
внезапно возникшего между ними доверия.
- Каждый день, - ответил Жан Кальме. - Но я никогда раньше не видел
вас здесь.
- Я приехала из Монтре. Сегодня сняла комнату в этом квартале.
Жану Кальме очень хотелось спросить ее, почему она покинула Монтре и
что собирается делать в Лозанне. Но он знал, что все это, рано или поздно,
будет ему рассказано. Очарование не прекращалось: Монтре, с его уединенными
дворцами, апельсиновыми и фиговыми деревьями в садах, на склонах сумрачных
лесистых холмов; Монтре, с его "роллс-ройсами" и сверкающими дамскими
тюрбанами у подножия зубчатых альпийских гор; Монтре, город, который
непрестанные чудеса превращали то в сюрреалистическое кладбище, то в
глянцевую англо-балканскую открытку, то в пышную театральную декорацию, то
в рекламу Восточного экспресса, то в пещеру Али-Бабы, только со швейцарским
и светским уклоном! И она, Кошечка, вышла из этого котла, велением горных и
водяных духов, которые сперва оживили, а теперь опекали ее, как свое