"Жак Шессе. Пансионер ("Двойник святого") " - читать интересную книгу автора

момент, когда мы на мгновение остались с ней одни перед дверьми лифта, и
сунула мне записку. В ней было следующее: "Я люблю котов".
Таинственность сего послания погрузила меня в мрачное расположение
духа. Решительно ничего не происходило в этом отеле, или скажем так: ничего,
кроме дурацкого и совершенно бесполезного. На следующий день записка все еще
интриговала меня, но уже меньше. Все встало на свои места. Более ничего не
могло произойти. Ничего, кроме долгой осенней агонии с тягучими чинными
разговорами в желтом свете, который способен растворить в себе и поглотить
любое событие.
Однажды утром в конце октября в пансион для оценки утвари явился
судебный пристав: настенные часы, каминные канделябры, золоченые рамки,
картинки всякого рода, полотна, украшающие номера бог знает сколько лет,
когда тут лечились термальными источниками... В другое утро нам нанесли
визит инженеры, явившиеся оценить состояние фундамента. На День всех святых
нам было не до усопших и не до святых, поскольку здание и прилегающая
территория были заполонены архитекторами и землемерами, снимающими замеры
для росписи поземельной собственности: через год здесь должен был вырасти
огромный торговый центр. В середине ноября на кухню был совершен набег
хозяев благотворительного ресторана, который предполагалось открыть в
пригороде, унесших все вплоть до последней плошки.
А чем все это время занимались пожилые наперсницы? Компаньонка: глаза
долу и ни гу-гу, проскользнет мимо, как мышь. Казалось, я вызываю в ней
меньший интерес, чем агония отеля. "Я люблю котов". "Я тоже их люблю", -
иронизировал я сам с собой, но я же не пишу записок по этому поводу. Вскоре
нас всех окончательно накрыло осенью, как кастрюлю крышкой, и я перестал
проявлять интерес к чему бы то ни было, растворившись в сладком вареве этой
кастрюли. Как-никак конец целой эпохи.
На дворе стоял декабрь, холмы занесло снегом, перед окнами мельтешня
снежинок, по-зимнему светло. На первом этаже и в гостиной шум. Я спустился
посмотреть: передвигают зачехленную мебель. Белые чехлы в сочетании с белым
снегом за окном - балет, да и только: и то, и другое хаотично двигается,
кружится, исполняет некий танец.
Я долго не мог налюбоваться этим зрелищем. Затем мне почему-то
вспомнилось множество вещей, которые не должны были случиться, но случились:
комедия взаимоотношений госпожи и компаньонки, случай с котом, записка, а
теперь этот переезд мебели, против моей воли так взволновавший меня. И пусть
не говорят, что все эти события ничтожны: они приобрели прямо-таки
скандальную важность от того, что происходили там, где уже ничему не суждено
было происходить. Да и как знать, не станет ли чета дам посещать меня во
снах, особенно та из них, что обратилась ко мне со столь загадочным
посланием, не станет ли кот моим ночным кошмаром, присоединившись к армии
других котов-мучеников из моего далекого детства! Утро было испорчено. Эти
дамы, этот кот, прислуга, садовники словно срослись со мной, так что от них
не отвяжешься, и я невольно подумал, что они все были вписаны в мое личное
пространство задолго до моего приезда в отель неким не подлежащим
обжалованию приговором. Снег, холод, тепло, влага, крики чаек, ветер,
разносящий их от холма к холму, пока они не затихнут вдали... Но этому отелю
не стать мне могилой, не правда ли, душа моя, будут и другие дни -
неспешные, тихие, с воспоминанием о медовом покое парка с его меняющимся в
течение дня освещением, со звуком колокола, сзывающего счастливых едоков.