"Жак Шессе. Упражнение в святости ("Двойник святого")" - читать интересную книгу автора

тем, как переступить порог моего кабинета.
- Останься одетой, - говорю я, зная, что, отказывая ей в том, что вошло
в привычку, обижаю ее.
- Ничего не снимать? Даже сверху? - В ее голосе звучит грустное
удивление.
- Ничего. Входи как есть.
Я не в силах признаться ей, что ее нагота вот уже несколько дней
причиняет мне боль, ранит, тяготит перед тем странствием, в которое я
собрался. Можно попытаться объяснить ей. Я вижу, что она внимает.
- Послушай меня хорошенько. Ты знаешь, мне доставляет удовольствие
видеть тебя обнаженной. Несколько раз за эти недели в определенные часы я
просил тебя побыть раздетой передо мной, чтобы наполниться твоей красотой.
Понимаешь, так нужно! Ты была обнажена для того, чтобы мои глаза насытились
красотой твоего тела. Теперь надобность в этом отпала. Как тебе объяснить? Я
предпринял с тобой нечто очень сложное и одновременно простое. Я видел и
теперь должен постараться забыть то, что видел. Повторяю, это трудно, но
благодаря тебе и миру, частью которого ты являешься, это оказалось проще,
чем я думал.
Она меня внимательно слушает. Говорил ли я ей о ране? Память мне уже
изменяет.
- Попытайся понять: под конец мне стало больно видеть тебя обнаженной.
Это ранило меня, как ранит нечто непереносимо прекрасное. Ты чудо, венец
творения, и я должен обучиться не просить твоей любви так, как если бы я мог
вернуть ее тебе. Или миру. Я должен научиться терять мир в ту минуту, когда
тебя нет со мной.
Такое впечатление, что она спит с открытыми глазами. Своей речью я
усыпил ее. Я могу слушать, как она дышит в полутьме комнаты с закрытыми
ставнями, видеть отсвет из окна на ее косичках.
- Теперь уходи, - ласково говорю я. - Ты сделала то, что от тебя
требовалось.
Мне есть что еще добавить, но ее шаги уже звучат на террасе, и я говорю
сам с собой.
- На мгновение ты заполнила собой пустоту, малышка. Ты можешь идти. На
мгновение ты соединила две раздельные области: все великолепие земной
красоты и мое стремление к тому, что больше не имеет ни имени, ни формы.
Красота души. А помимо этого, выше или, на сей час, глубже, внутри моей
бедной головы, способность достичь того, что не имеет иного названия, кроме
обычной святости.
Как высказать все эти простые истины девочке, привыкшей раздеваться
перед вами, чтобы позволить вам обрести искомое? Умей она выражать свои
мысли, она тоже могла бы сказать: "Я и есть искомое".
В несчетный и теперь уже, возможно, в последний раз в своей земной
жизни я прохожу террасой и выхожу к ветвям, стволам, траве. Снова пошел
дождь: его увесистые капли мы получаем одновременно - и я, и растения, и это
сближает нас, мы словно сливаемся в миге, которому нет конца. Замечу, что к
тому времени, когда пошел этот очередной дождь, у меня во рту в течение
нескольких дней не было маковой росинки, и от того я испытываю легкое
головокружение, близкое к покою.
Любопытно: чтобы стать человеком, человек должен иметь свою, только
свою историю жизни. Чтобы быть совсем уж правдивым, я должен признаться, что