"Жак Шессе. Упражнение в святости ("Двойник святого")" - читать интересную книгу автора

имение твое и раздай нищим... и приходи и следуй за Мною"*. Знает ли Он, что
я собирался не раздумывая следовать за Ним, когда она позвонила в мою дверь,
и я впустил ее, а потом попросил вернуться, и не раз, пока мы не дошли с ней
до этой ее наготы, жалкой и великолепной наготы тела, которому холодно в
моем кабинете. Мне бы следовало сказать: ослепительное тело! Великое и
чистое зрелище красоты, которым мои старые глаза могут еще немного
напитаться перед тем, как уйти в мир иной!
______________
* От Матфея, 19:21.

Вчера она позволила себе чуть больше обычного, вела себя чуть
раскованней, и я чуть было не уступил зверю, корчащемуся во мне и ищущему
выхода. Зверь толкал меня дотронуться до нее. Или чтобы она дотронулась до
меня, что еще хуже. Он хотел, чтобы я протянул к ней руки, выпрямил пальцы,
положил их ей на плечи, провел ими по ее ключицам и груди. Или же чтобы она
приложила свои холодные ладони к моему лбу, а затем провела ими по моей
груди и на этом остановилась, потому что я, задыхаясь, сжал бы их своими
руками.
Я иду в сад, чтобы отделаться от мучительных картин, рисуемых моим
воображением. Лицо покрывается каплями пота, они падают на листья японской
яблони, на меня самого - такие теплые! - я думаю о ее слюне, о промежности.
Все утро шел дождь, и теперь деревья в слезинках; мне еще о многом нужно
позаботиться: освободить дом от вещей, сжечь все слишком личное, чтобы никто
не смог потом сунуть нос в мою жизнь. Свободным от всего мне будет легче
уходить. А с другой стороны, когда меня уже не будет, так ли уж важно, что
кто-то что-то обо мне узнает? И все же лучше предать огню личное.
Кстати, по поводу огня: надо сходить в крематорий и перемешать пепел и
косточки бабушки. Перед тем как сжечь ее, с ее пальца сняли перстень, чтобы
потом его положить в урну со всем остальным. Жанна хотела бы его получить. Я
очень хорошо помню этот перстень: розовый камень с каемочкой в виде
воротника, я тут же узнаю его, а пепел оставлю. Придется немного заплатить.
(Жанна попросила меня перенести урну бабушки в сад, под японскую
яблоню. Тем хуже для урны. Когда она получит перстень, вряд ли она станет
рыть землю, чтобы проверить, выполнил ли я ее поручение.)
Девочка придет в десять. Сегодня у меня есть хлеб. Думать о чем-нибудь
другом, спокойном, заниматься какой-нибудь рутинной работой. Отбросить
подальше от меня то, что мешает этому счастью, чистому, как воздух, как
ветер, дующий с холмов за домом или приносящий дождь, и оставить в себе лишь
то, без чего невозможно прожить те несколько дней, которые мне остаются.
Прах бабушки... не очень ворошить... сразу найти перстень... и обнаженная
девочка.
У меня ощущение, что я худею прямо на глазах. Не в первый раз я
испытываю чувство, что теряю вес именно в те минуты, когда принимаю решение,
надобное для состояния моих мыслей и моего тела. Словно сделать выбор и
расстаться со всем, что я имею, придает моей плоти и костям невероятную
легкость - костям особенно. Будь покойна, бабушка, я думаю и о тебе, о том,
как ты там, тогда как мой ум иными путями, невидимыми тебе, достигает своего
собственного, ни на что не похожего небытия.
Девочка является под конец утра, ее удивляет, что я встречаю ее на
террасе. Я делаю это, чтобы попросить ее не раздеваться, как прежде, перед