"Евгений Шестаков. Про медведя..." - читать интересную книгу автора

к пещере, где жило эхо - еще никто не знал, что прав был дятел, ох, и прав
же был старый, как в воду глядел дятел, и как в воде видел.
- Ебнется наш медведь от этой дудки! - так говорил дятел, и не зря
говорил, правильно говорил, мудрый был, дельный, знающий, опытный и
разумный, хоть и подтирался не в пример другим редко. И плакали звери вокруг
в предчувствии, и рыдали птицы, и стонали рыбы, и проникся в земле крот
слепошарый, и наверх выполз, и так говорил:
- Да и хуй с ним! - так он сказал, справедливый подземный крот, старый
и вшивый, слепой и грязный, но справедливый и подземный. - Да и хуй с ним,
бояре! В смысле, бабы. Ну, то есть, курвы. То бишь... Ну, вы поняли.
- Жалко мишку. Ебнется. - сказала сова, птица ночная и малоизученная, с
виду крупная, но без клюва и перьев крошечная. - Или, не дай Господь,
охуеет. А охуевший медведь, солдаты - это квадратный километр горя, это
вечная память и ай-люли в одном лице, это поминки по оторванным жопам, это
печальный ветер в опустелом лесу, это харя об харю, это ногой в живот, это
мертвая зыбь, это пиздец, солдаты...
Маленький хорек на пеньке, глупее пробки, пустее бутылки, весь в маму,
весь в папу, нищий духом, на слова убогий, и тот промямлил:
- Да-а-а, блядь... Вот ведь, блядь!.. Теперь все, блядь...
И прав был хорек чахоточный. Не сглупила сова. Не ошибся крот. И трижды
прав был дятел почтенный, седой и лысый, беззубый и безрукий.
И, дойдя до самого края леса, до пещеры, где жило эхо, дунул медведь в
дудку свою. Со всей силы и со всей мочи дунул. И отозвалось из пещеры
громкое эхо. И ебнулся медведь. А ебнувшись, охуел тут же. И сбылось все, о
чем говорили мудрые и глупые, чего боялись смелые и трусливые, над чем
некому теперь смеяться и некому больше плакать.
Вот так-то, бояре...

МЕДВЕДЬ И БАБЫ

Медведь на дудке играл, а мимо бабы шли. Сорок восемь здоровых баб и
две смирные девушки в хвосте. А медведь веселый на дудке играл. А какой бабе
это понравится? А девушки против медведя ничего не имели. Тихие такие,
улыбчивые, издалека видно - девушки. Медведь играл себе, играл. Пока бабы
близко не подошли. Вернее, не подбежали. Точнее, пока дудку у него не
вырвали. Только что медведь на дудке играл, а теперь, глянь-ко - в траве
валяется. И дудка у него стыдно сказать из какого места торчит. Бабы, они же
не всегда справедливые. И добрые не всегда. Медведь-то не дурак, он как баб
увидал, так сразу понял, куда ему эту дудку вставят. У него это место даже
вспотело. Но уж если тебе дудку в руки дали, так ты играй, верно ведь? Вот
он и играл, хотя бабы с галопа на аллюр перешли, с пригорка на него лавой
неслись, быстро неслись, как обычно бабы с горы несутся. А за ними две
девушки вприпрыжку. Медведь-то и подумал, что они при девушках дудку ему не
станут засовывать. Зря подумал. Это ж бабы! Девушки еще полпути не
допрыгали, когда бабы довольные уже от медведя поруганного отходили. Медведь
с дудкой валяется обиженный, бабы, перестроившись, на колодец курс взяли, а
тут девушки подошли. Глянул на них медведь - и речи лишился. Потому что это
тоже бабы были, только молодые. По старости своей и слепоте ошибся медведь.
И за ошибку свою тут же заплатил. Две бабы молоденькие, улыбаясь, за
остальными пошли, а медведь с горящей дудкой в другую сторону побежал.