"Евгений Шестаков. Про медведя..." - читать интересную книгу автора

Дудка - оно дело хорошее, но за исключением таких вот случаев. Медведь
теперь это знает и прячется. Сидит себе в берлоге и наяривает. Там у него
еще гармонь есть, пять глиняных свистулек и барабан краденый. Если бы со
всем этим добром его бабы застигли, то-то горя бы натерпелся.

ГЛАША И МЕДВЕДЬ

А ходила Глаша да по ягоды во кусты. А медведюшко-батюшко ясен свет
глубоко вовнутрях сидел и диким поедом сладку ягодку жрал-пожрал,
срал-посрал, встал-пошел, глядь-блядь - а тут еще одну ягодку принесло!
Надавил медведюшко пупку, херовинка в голове о фитюльку шоркнула, Божью
искорку родила, соломка пыхнула, глазенки зажглись, мыслительный аппарат
сразу три варианта выдал: поиметь, сожрать и сожрать, поимев. Схватил
медведь девушку за лобок и биндюжьим голосом по четвертому варианту орет:
- Ну, Глафирушка, товсь! Буду тебя дрючить и шамать одновременно!
А у девушки, сказать надо, на килограмм живого веса два литра
скромности, три метра ужаса и четыре гектара личного обаяния. То бишь,
маленькая, шугливенькая, но желанная и аппетитная в любой позе. Да к тому
же, не при мишке будь сказано, далеко и не дура. По ягоды-то со шпалером
собралась. И за базаром, чертовка, в словарь не лезет.
- Охти! - говорит. - Напужалась-то я, блядь, как! Того гляди, вся на
высерки изойду. Какой ты, батюшко, хищный да саблезубый - куды мне супротив
агрессии твоей мельтешить! Об полном согласии я с тобой, смирным образом
всячески повинуюсь. Лишь только сыми ты с меня колечко, не простое, а
золотое, не малое, а большое, не купленное, а краденое, да снеси родителям
моим, не здоровым, а алкоголикам. Пусть толкнут, затарятся, бухнут и
утешатся.
И руку свою анемическую слабосильную малахольную ладошкой изможденной к
носу ему пихает. А другой своей клешней мускулистой за шесть секунд в заднем
кармане шпалер разобрала, почистила, собрала, зарядила, передернула,
пристреляла, опять почистила, зарядила, передернула и на одиночный
поставила. А медведь скабрезный - жирность взгляда 40% - эрегируя, говорит:
- Эх! Вообще-то я шатун, а сейчас буду поршень! Ух! Вообще-то я
комбайн, а сейчас буду трахтор! Сыму щас с тебя кольцо. Потом платье. Потом
шкуру. И отымею! И отужинаю!
А Глашутка, как бы в обмороке по пояс, из последних лошадиных сил как
бы страхи превозмогая, черные калошки в землю воткнула, голубые глазки в
облака вперила, здоровенной слезой обземь грянула и как бы судьбе своей
жалобу устную выдает:
- Ой, да не на койке от старости, не в труде от усталости, не от чумы
микробной, не от тоски утробной погибаю я , молодая, а медведь меня заедает!
Ох, вы, мама мои и папа, щас как даст он мне своей лапой, как он сымет с
меня кольцо, как положит вам на крыльцо, и ни могилки вам, ни креста, только
обод вокруг перста!...
Вот так вот ловко стихотворно толкует и с ходу без подготовки на музыку
Шопена кладет. Хорошо исполняет, ведьма, напевно. Колька Ежиков с Адькой
Гитлерюком, злодеи, и то бы прослезились, расцеловали да на все 360 градусов
отпустили. Но у медведя из скважин гормоны да ферменты рекой текут, организм
к хорошему готовится, менталитет радостный на балалайке играет, желудочный
сок с мякотью выделяется, никаких сомнений в душе - природа-с, Азия-с,