"Юрий Шестов. Утро" - читать интересную книгу автора

устанавливаемое в это здание, сгружали прямо с железнодорожной платформы.
Вообще, я заметил, у железнодорожников свои понятия об удобствах.
Моторист, дядя Паша, запустил компрессор, и показал нам как работать с
отбойным молотком. Отец попробовал так и этак, и через минуту уже работал
так будто всю жизнь не выпускал из рук этот норовистый и импульсивный
инструмент. Вскоре и я уловил, как оно ловчее вгрызаться в кирпич, и дело
пошло. Дядя Паша повозился у пульта компрессора. Понаблюдал как мы работаем,
потом присоединил третий молоток и подкрутил что-то на пульте. Поплевал на
руки, одел голицы, рабочие рукавицы, и присоединился к нашей компании.
Отбойные молотки грохотали на всю округу. Часа через четыре работа была
закончена. Не прерываясь, мы быстренько смотали шланги и поскидали молотки в
железную коробку на платформе компрессора. Отец отсчитал десять рублей и
вручил их дядя Паше: "Это как договорились. А это премия вам с Серёгой", - и
добавил ещё пять рублей. Серёга был водитель машины, притянувшей
компрессорную тележку. Дядя Паша удовлетворённо, с достоинством кивнул,
принимая деньги. Прибывший на тишину Серёга, презрев законы физики, снова
протащил компрессорную тележку по склону.
Мы были все в пыли и кирпичных крошках. О цвете одежды можно было
только гадать. Взяли мои инструменты, и втроём отправились прямиком к
Иртышу, хотя можно было попроситься в душевые шпалопропиточного завода. По
пути отец расспрашивал дядю Пашу о его житье-бытье. Тот отвечал просто и
понятно, попутно высказывая свои мысли. Мысли у него были чёткие и,
наверное, правильные, как устройство механизмов с которыми он имел дело.
Место для купания было не самое удачное - конец причалов для грузовых
кораблей и барж. Куски арматуры и осклизлого бетона выглядывали из воды. Но
тело и лицо так чесались от пота и пыли, что мы не обратили внимания на эти
пустяки. Сначала долго выхлопывали одежду. Потом я блаженно сполз в воду и
долго промывал глаза, затем смыл остальную грязь. Метрах в двадцати от
нашего места была сильная воронка. Весной туда затягивало льдины. Перед тем,
как не спеша уйти под воду, льдины делали несколько кругов, постепенно
приподнимая дальнюю от воронки сторону. Они выходили из воды, сверкая
отшлифованными краями, поднимались почти вертикально и так, стоя, уходили
под воду.
Вблизи берега тарахтел речной буксир. Тараня мутные, своенравные воды
Иртыша, он упорно поднимался вверх по течению. На низкой корме, заваленной
кругами толстых канатов, стоял мужик боцманского вида в замасленной
тельняшке с длинными рукавами. Он прокричал что-то в рупор и покрутил
пальцем у виска. Отец только рассмеялся и сделал успокаивающий ответный
жест. В ответ снова раздалась жестяная фраза из рупора, завершённая
усиленным хриплым смехом. ...Чёрт, как мне было хорошо в тот вечер! Хотел бы
я чтобы кто-нибудь вспомнил меня так, как я вспоминаю своего отца.

***

Мои мысли продолжают свой бег. Я вспомнил зиму, когда мне было
четырнадцать лет. На ту пору я учился в восьмом классе. Так получилось, что
мне пришлось начать работать на комбикормовом заводе. Обязанности были
незатейливые - выгружать из вагонов компоненты, используемые для
приготовления комбикорма. В основном это было пшеничное зерно. К нему
добавляли в разной пропорции просо, горох, отруби, рыбную, мясо-костную