"Иван Михайлович Шевцов. Голубой бриллиант" - читать интересную книгу автора

Скульптур Иванов возвращался к себе в мастерскую из цеха натуры с
хорошим настроением: завтра к нему придет натурщица, и он, наконец, начнет
новую, давно задуманную композицию, откладываемую из-за отсутствия
подходящей модели. В выборе натуры он был по придирчивости требователен, ища
совершенства женского образа как воплощения идеала природы-творца. На этот
раз ему, кажется, повезло - в цехе предложили новенькую молодую натурщицу с
гибкой стройной фигурой и броским энергичным лицом, на котором выделялись
карие горящие глаза и пухлые трепетные губы. Впрочем, это было первое
впечатление, которому наученный опытом Иванов не очень доверял. Но выбора не
было.
В троллейбусе этого маршрута постоянная толчея и давка - злые, уставшие
от перестройки люди, толкая друг друга, огрызаются, совсем не заботясь, об
изящности речи. Как это нередко случается, троллейбус резко затормозил,
ударил сорвавшейся штангой по проводам, с треском рассыпав фейерверк искр, и
замер на месте, не доехав до остановки.
- Машина дальше не пойдет! - объявил водитель.
И загудел, загомонил ворчливый улей пассажиров, недовольных
непредвиденной задержкой.
- Господи, да что ж это такое!.. - раздался из утробы троллейбуса
надрывный голос пожилой женщины. - Я же в церковь опоздаю. Да как же мне
теперь?
- Экая беда. Мне бы твои заботы, бабка: я на работу опаздываю, а она -
в церковь. Дома помолишься, - успокоил ее густой грубоватый бас.
- Пробовала, соколик, да из дому Бог не слышит. Надо, чтоб батюшка
попросил.
- Это смотря о чем просить, - продолжал все тот же бас. - В наше время
и Бог не все может.
- Моя просьба не трудная: я прошу, чтоб он ниспослал страшную кару на
ирода, который столько годов над людьми измывается. - Женщине явно
нетерпелось выплеснуть наболевшее.
- Это кто ж таков? - поинтересовался бас.
- А то сам не знаешь? Да Горбачев, а то кто же еще? Окаянный
антихрист - до чего народ довел, - зло ответила пожилая женщина.
- Так ты уж за одно и Ельцина с Поповым помяни за упокой, - подсказал
молодой мужчина, проталкивающийся к выходу рядом с Ивановым.
- И энтих не забуду, все антихристы-демократы. Одно жулье!..
- Сама-то небось за Ельцина голосовала, а теперь анафеме предаешь. Как
же так - беспринципно получается! - подтрунивал бас.
- И то правда - голосовала, чтоб ему провалиться. Я то думала, что он о
людях печется. Да как не голосовать: пришли на квартиру черные, лохматые
придурки, которые по телевизору грохают. Четвертной суют, вот тебе от
Ельцина - спасителя России. Это тебе аванс. А проголосуешь за него и больше
получишь. Я и проголосовала, четвертной же!
- Выходит, за четвертной совесть продала, - не унимался бас. - И
получила колбасу полпенсии за кило.
- Да чтоб они подавились своей колбасой, окаянные.
С этими словами она выкатилась на мостовую и проворно подалась вперед к
остановке, по которой не дошел бедолага троллейбус, вероятно, давно
исчерпавший свои ходовые ресурсы. Иванов отметил про себя, что неожиданный
диалог высек на угрюмых лицах пассажиров веселое оживление. Видно, у острой