"Иван Михайлович Шевцов. Среди долины ровныя (Роман, дилогия #2) " - читать интересную книгу автора

сзади.
О возможной погоне думают все: Емельян пробует представить себе
варианты погони. Фашисты пойдут по следам T-IV и обнаружат остов
сожженной машины. А где экипаж и что это за экипаж? Вряд ли сразу они
догадаются, что в немецком танке сидели советские люди. Увидят номер
машины, начнут справляться. Это на какое-то время отсрочит преследование.
И сразу ли найдут собак? А без собак поиски окажутся бесполезными.
Конечно, пойдут с собаками. Значит, надо как можно скорей выйти к ручью и
затерять в нем следы.
Титов прикидывает в памяти урон, который понесли сейчас фашисты. Он
не склонен преувеличивать, это ни к чему. И все же цифра получается
внушительная: не меньше сотни убитых. И генерал. Титов улыбается - в его
возбужденном мозгу мелькает фантастическая мысль: вот так бы с Гитлером
встретиться. Он тут же отбрасывает ее и продолжает подсчет: больше
десятка автомашин. Два орудия раздавил вместе с прислугой. А погодя ему
начинает казаться, что это не так уж много, что они преждевременно
свернули в лес - можно было бы еще "порезвиться" на дороге... Надо бы
донести командованию. Не для наград - нет, просто для порядка. Но как это
сделать и где оно, наше командование, где проходит теперь линия фронта?
Напрягая слух, Титов пытается уловить звуки боя, хотя бы отдаленное эхо
его. Но ничего не слышно. А мысль уже высверливает новое: а что, если б
они повернули не на запад, навстречу потоку, а шли на восток,
пристроившись к какой-нибудь колонне, до самой линии фронта? Там, у
переднего края, можно было бы раздавить штаб крупного соединения с
генералом во главе и уйти на танке к своим через линию фронта. Он уже
представил большое село, у одной из хат автобусы и легковые машины,
провода линий связи, суетятся офицеры. И вдруг средь бела дня врывается
танк и все подминает под стальные гусеницы - машины, хату вместе с
офицерами, расстреливает из пушки и пулемета и уходит. Надо бы попытаться
захватить ночью еще один танк. Эта мысль все напористей зреет в его
голове, и ему кажется, что совсем не составит большого труда захватить у
немцев танк.
Максим Братишка то и дело бросает сосредоточенный, напряженный
взгляд влево: он не хочет отвлекать себя никакими думами. А думы атакуют.
Наверно, в полку его уже считают погибшим. Не вернулся с боевого задания,
значит, погиб. Да и есть ли вообще их полк? К полудню, считай, потеряли в
боях половину самолетов. А теперь уже вечереет. Братишка смотрит на часы
и только сейчас замечает, что на них нет стекла и циферблат пуст - ни
одной стрелки. Значит, это в танке "приложился" во время тарана. Хорошо,
что лоб цел. А вон у ефрейтора ссадина на щеке и синяк под глазом... А
начальник штаба, наверно, послал сообщение жене - погиб при выполнении
боевого задания... Жена Эра и сын Митька... Их фотокарточка лежит в
кармане гимнастерки. Братишке хочется достать ее, взглянуть и показать
товарищам, но желание это заслоняется чувством тревожной напряженности,
ощущением близкой опасности. Ему кажется, что фашисты могут нагрянуть
совершенно внезапно со всех сторон и прихлопнуть их в этой мрачной,
таинственной западне. И тогда он не увидит больше никогда ни Эры, ни
Митьки...
Незаметно начали подниматься в гору, стало тяжелей идти. Овраг
кончался. Поредели заросли кустарника, позади остался высокий густой