"Иван Шевцов. На краю света (Повесть) " - читать интересную книгу автора

операции, старался говорить мягко и внушительно. И мы, стоя на мостике, не
заметили, как на полпути, словно вражеский самолет, откуда-то вынырнула
темная тучка и ударила снежным зарядом. И хотя это было в двенадцать часов и
брезжил слабый рассвет, нас ослепило. Ну, ничего не видно, даже мощного
света маяка, находившегося совсем вблизи. Только хлопья снега, смешанные с
брызгами волн, обдают корабль с неистовой беспощадностью. Все, за что ни
возьмись, липко от снега и неприятно. Я сбавил ход: так можно напороться на
что-нибудь и погубить корабль. Теперь вся надежда на радиометриста Козачину
и на впередсмотрящего, обязанность которого сегодня выполнял акустик Юрий
Струнов. Он стоял на носу корабля у самых поручней и, до боли напрягая
зрение, смотрел вперед. Но кроме хлопьев мокрого снега вряд ли он что видел,
потому что его самого мне не было видно с мостика, и я боялся, как бы его не
смыло волной.
Козачина сидел у локатора, не сводя взгляда с экрана. Я знал - еще не
было случая, чтобы Богдан Козачина прозевал цель или какой-нибудь предмет, и
поэтому больше всего надеялся на него. И все-таки волновался. Почему-то
вспомнилось, как Богдан Козачина вслепую по кладбищу шел. Уныло подумалось:
не наскочить бы нам на что-нибудь такое... Неожиданно Богдан доложил
взволнованным голосом, нет, он просто закричал:
- Товарищ командир, прямо по носу какой-то предмет!
Я быстро перевел рукоятку машинного телеграфа на "стоп" и приказал в
мегафон впередсмотрящему усилить бдительность. Машины остановились, но
корабль, хотя и медленно, продолжал двигаться вперед, подгоняемый порывистым
ветром и силой инерции. Наступила тишина. Слышался лишь глухой шум волн,
стучащих о стальные борта корабля. И в этой тишине неожиданно прозвучал
взволнованный зычный голос Юрия Струнова:
- Мина! У борта мина!
Я приказал дать задний ход. Послышался чей-то крик. Помощник, боцман и
лейтенант Шустов бросились на край носа. Впередсмотрящего не было, валялся
лишь его тулуп. Струнов, привязавшись веревкой, барахтался в ледяной воде
между миной и бортом корабля. Преодолевая стремительный напор волн,
швырявших мину на корабль, обдаваемый ледяной водой, он отталкивал подальше
это круглое, паукообразное стальное чудовище, хранящее в своей утробе тысячу
смертей. Юрий Струнов, конечно, знал, что мина взорвется, стукнувшись о борт
корабля, но, плавая между ней и кораблем, он хотел смягчить удар и тем самым
уменьшить шанс взрыва. Надолго ли? Он уже промок до последней нитки. Еще
секунды - и судорога сведет его тело. Он не сможет пошевелиться и,
беспомощный, пойдет под воду. Его вытащат, потому что другой конец веревки
привязан за поручни, но уже мертвого.
Впрочем, об этом он, может, и не думал: разгоряченный мозг был занят
только одним - миной. Ею было занято все: воля, мускулы, дыхание, сердце.
Еще один толчок, подальше, подальше от корабля.
Машины работали "полный назад", уводя корабль от смертельной опасности.
Струнова подняли на палубу и отнесли в кают-компанию. Василий Шустов был с
ним. Я не уходил с мостика. Снежный заряд пронесся, но море по-прежнему
штормило. Я думал о том, что всех нас не было бы в живых, если бы не два
человека: Богдан Козачина и Юрий Струнов.
Обнаружить плавающую мину с помощью простого радиолокатора - дело почти
немыслимое. На экране она кажется еле уловимой, микроскопической крупинкой.
Упустить ее легко, даже очень легко. Но Козачина не упустил.