"Иван Шевцов. На краю света (Повесть) " - читать интересную книгу автора

должно быть молодостью и какой-то неказистой застенчивостью не внушавшего
мне доверия. Думалось: не могли дослать хирурга поопытней и посолидней.
Наверное, побоялся искупаться в ледяном море.
Однако ему не сиделось в моей каюте. Он вышел на палубу, поднялся ко
мне на мостик. Я покосился на него, ожидая увидеть взволнованное и
растерянное лицо. Но он был спокоен, собран и слегка задумчив. О чем он
думает? О предстоящей сложной операции или о том, как добраться невредимым
на шлюпке от корабля до обледенелого берега по этим свирепеющим, никого не
щадящим волнам?
- Хорошо плаваете? - спросил я его довольно сухо.
Он посмотрел на меня, грустно усмехнулся и ответил с достоинством:
- Постараюсь. - Затем спросил: - Простите, если я не ошибаюсь, у вас на
столе фотография Ирины Инофатьевой?
- Инофатьевой? - удивившись, переспросил я, но тотчас же сообразил. -
Да, Ирины, теперь Инофатьевой, а когда-то Пряхиной.
- Она дочь нашего адмирала? - спросил он.
- Откуда вы ее знаете?
- По Ленинграду, - ответил он.
Корабль входил в бухточку. В ста метрах от берега я застопорил ход и
приказал спускать шлюпку. Волны точно и ждали этого, в надежде захлестнуть
ее и проглотить вместе с теми, кто осмелится оставить борт корабля. Шустов
был по-прежнему спокоен - во всяком случае, он умел вести себя. Едва шлюпка
коснулась воды, как мичман включил мотор. Я помахал рукой, желая удачи, но
доктор не видел меня. Шлюпка рывком оторвалась от корабля и тотчас же
скрылась за гребнем волны, как в воду канула. Через несколько секунд она
снова показалась, крошечная, беспомощная, упрямо карабкавшаяся на гребень
крутой волны. В голову назойливо лезли тревожные, нехорошие думы: имеет ли
смысл рисковать жизнью пяти человек ради попытки спасти одного? Казалось,
еще один миг - и огромный вал обрушит на шлюпку тысячетонную массу воды, и
от нее не останется и следа.
Время тянулось мучительно долго. За шлюпкой наблюдали . не только мы.
За ней наблюдали и с берега: командир батареи и начальник сирены, отец
раненого. Я засек время. Шлюпка возвратилась через двадцать минут,
благополучно высадив Шустова, и мы, с облегчением вздохнув, отправились в
базу.
Прошло несколько часов, и мы узнали, что Василий Шустов удачно сделал
операцию. Ранение оказалось слишком тяжелым: в грудь навылет. Молодому
хирургу не приходилось в своей недолгой практике делать такую сложную
операцию. Он объявил родителям раненого, что надежда на спасение невелика, и
сделал операцию, которая продолжалась час десять минут. Это была первая
операция в мирное время на Северном флоте, операция, сделанная вне
госпиталя, в обычном деревянном доме, без опытных ассистентов. Положение
раненого оставалось очень тяжелым, но он жил.
Врач не отходил от раненого двое суток. На вопросы он ничего
определенного не отвечал и лишь на третьи сутки сказал с уверенностью:
- Будет жить!
А на шестые сутки за врачом снова прибыл наш "охотник". Погода, по
обыкновению, стояла неважная, но ветер был потише, и волна не такая крутая,
как в прошлый раз. Словом, от острова мы отошли сравнительно легко. Шустов
был весел и доволен благополучным исходом, он подробно рассказывал об