"Иван Михайлович Шевцов. Набат" - читать интересную книгу автора

интереса, а когда лодка мягко ткнулась бортом о деревянный причал, он
негромко оборвал оберфюрера:
- Достаточно.
"Что-то он сегодня не в духе. Чем-то расстроен", - подумал Шлегель не
без огорчения. Настроение окружающих, кроме, конечно, начальства, оберфюрера
ничуть не волновало: он привык считаться со своим настроением.
Они вошли в зеленую беседку с круглым плетеным столом в центре и
полдюжиной таких же плетеных кресел вокруг стола. Хассель подошел к стоящему
на маленьком столике телефону, распорядился:
- Фрейлейн Герта, прошу вас. На две персоны.
Когда Хассель положил трубку, Шлегель продолжал прерванный рассказ о
расправе над крестьянами деревни Влоснево. Хассель недовольно поморщился и
сказал уже с явным раздражением:
- Я же просил вас, оберфюрер, не надо об этом.
Шлегель недоуменно уставился на доктора оторопело-вопросительным
взглядом.
- Я не разделяю подобных методов, - уже мягче, спокойно пояснил
Хассель.
- Вот как?! Для меня это полная неожиданность, - с подчеркнутым
изумлением сказал Шлегель. - Выходит, у нас с вами разные взгляды.
Хассель улыбнулся мягко, снисходительно, без демонстрации своего
превосходства:
- Нет, оберфюрер, у нас одна цель, но разные методы. Я противник
неоправданных жестокостей. Впрочем, в этом, вероятно, повинна моя профессия:
не забывайте., что я врач. Потому я и сторонник гуманных методов.
- Вроде доктора Альфреда Розенберга, - беспристрастным тоном заметил
Шлегель. - Но ведь рейхсминистр родился в России. Его можно понять. А вы,
если не ошибаюсь, родились в Бреслау.
- Немножко... ошибаетесь: я из Лигница.
- Это почти одно и то же - рядом.
- Значит, доктора Розенберга вы понимаете, а меня, как врача, не хотите
понять?..
Хассель явно кокетничал: ему, снискавшему покровительство самого
фюрера, никакие Шлегели не представляли опасности. Его непосредственный
начальник - маленький, робкий на вид, необщительный адмирал, такой
неприветливый и мрачный обершпион, пользовался в государстве такой же
властью и влиянием, как всесильный оберпалач рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.
- Я вам не верю, доктор, не верю вашему гуманизму. Вы такой же, как и
я. Как все мы, солдаты фюрера. И знаю, убежден: если интересы Германии
потребуют уничтожить миллион, десять, пятьдесят миллионов наших врагов - вы
не задумываясь исполните свой долг. Рука у вас не дрогнет. И совесть вас не
будет мучить. Верно я говорю? - Хассель смолчал. Он был задумчиво серьезен.
А Шлегель продолжал: - Я считаю, что всякий гуманизм, либерализм мы должны
искоренять как заразу, которая недостойна истинного немца. Гуманизм ведет к
предательству, к измене фюреру и Германии. Сколько было таких примеров! И
здесь, у нас. У меня в подчинении служил некий Дельман. Открыто не
высказывал, но я чувствовал, что ему не по нутру наша твердость в наведении
порядка, в обращении с этим скотом - поляками, евреями, русскими. И что в
результате? Изменил присяге, ушел в лес к бандитам и теперь служит у так
называемого Яна Русского. Вот к чему ведет гуманизм, либерализм и тому