"Иван Михайлович Шевцов. Набат" - читать интересную книгу автора

- Скажи, Курт, у тебя есть жена? - неожиданно спросил Хассель.
- Да, конечно, Шарлотта. Она в Штеттине. А что?
- И дети есть?
- Двое. - Шлегель насторожился, глаза его округлились, как у хищной
птицы. - А в чем дело?
- Да так, - равнодушно ответил Хассель.
- Ну нет, ты что-то хотел сказать. Что ты имел в виду? Ну признайся.
- Совершенно ничего. Просто спросил.
Шлегель несколько минут молчал, соображая. Потом неожиданно громко
расхохотался и хлопнул Хасселя по плечу:
- Понял!.. Я понял тебя, Артур. Ты хотел отвлечь меня от лебедей.
Хитрый доктор, ой какой хитрый. А я не отстану. Я твой гость - уважь. Ну
позволь. Я сам его, только одного стрельну. Один выстрел. Всего один. Если
промажу - то все, баста, больше не стреляю. Фрейлейн Герта нам зажарит. Не
пожалеешь. Божественно! И мы разопьем с тобой еще по бутылочке. А потом
пойдем посмотрим полек, тех, что сегодня доставили. После лебедя.
- Нет, оберфюрер. Стрелять лебедей не будем. По крайней мере сегодня.
- Почему? Жалеешь?.. Для офицера фюрера ты жалеешь польскую птицу,
какого-то гадкого лебедя. Эх вы, патриоты, - сквозь зубы процедил Шлегель.
- Патриотизм офицеров фюрера проявляется не в стрельбе по лебедям... -
в голосе Хасселя прозвучала едкая ирония.
- А в чем, позвольте вас спросить? - с вызовом произнес оберфюрер,
уставившись на Хасселя тупым мутным взглядом. - Ну, доктор, договаривай.
- Если вы не в состоянии сами ответить на свой вопрос, что ж -
извольте, оберфюрер, - с ожесточением принимая вызов, ответил Хассель. -
Патриотизм истинного немца проявляется в борьбе с врагами Германии, прежде
всего там, на Восточном фронте.
- Что вы этим хотите сказать?.. Что здесь, в тылу нашей армии, нет
врагов фюрера? Что здесь сидят бездельники и дармоеды? Вы это хотели
сказать, герр доктор? - Шлегель встал. Голос его дрожал от волнения и гнева.
Розовые щеки надулись и покрылись бледными пятнами. Хассель также поднялся.
Отчеканил холодно и отчужденно:
- Я сказал все, что хотел сказать. Больше мне добавить нечего. А
комментировать свои слова я не привык.
- Благодарю вас, доктор, за любезность, - Шлегель щелкнул каблуками. -
Я сожалею о финале нашей весьма приятной беседы. Позвольте откланяться.
Хассель молча опустил голову. Получилось это у него несколько
театрально. Теперь ему вдруг захотелось рассмеяться над поведением
оберфюрера. В лодке до самого берега они молчали. Простились у ворот и тоже
молча. Шлегель изображал незаслуженно обиженного и в уме грозил доктору
подлостью, которую еще не успел придумать. Хассель спешил быстрее отделаться
от беспокойного гостя, встреча с которым его расстроила. Он считал, что во
всех неудачах гитлеровских войск на Восточном фронте повинны вот такие
идиоты, как этот индюкообразный, свиноликий, звероподобный оберфюрер. Он
опасался, что такие кретины могут погубить Германию.
Себя Артур Хассель, как и Рейнгарда Гелена, относил к той породе
подлинных арийцев, которым суждено владеть миром.

Глава вторая