"Михаил Иванович Шевердин. Колесница Джагарнаута (Приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

товарищ командир, это вы спасли тогда семью старого нуратинского,
уважаемого кяризчи от кровавых рук басмачей. Ты мне больше чем отец
теперь, командир!"
Трудно было узнать в этом оливково-загорелом усаче с кустистыми
бровями круглощекого подростка из Нураты. Надо было напрячь память,
вернуться мысленно в прошлое, в огневые годы гражданской войны. И сколько
было тогда пылающих дымным пламенем скирдов хлеба на плоских крышах,
сколько скачущих в облаках пыли и песка конников, сколько стонущих,
скрипящих зубами, окровавленных, сжимающих слабеющими пальцами края
рубленых страшных ран! Сквозь красную пелену - тогда комбригу тоже
рассекли лицо - виделся, как сейчас, корчащийся в пыли красавец боец, так
похожий на Аббаса Кули. Усы его были в крови и пене - больно, тяжело
умирал боец.
"Брат мой был Джаффар - красноармеец. За него, за то, что Джаффар
пошел добровольцем, Абдукагар-курбаши поклялся истребить самое семя нашего
рода нуратинских кяризчи. Мой отец, кяризчи в Нурате, и сейчас копает,
благословляя Алексея-ага, вырвавшего из лап смерти моего отца, мою мать,
моих братцев.
Увы, нет уже лишь брата моего Джаффара. И своим мечом ты,
Алексей-ага, спас от позора моих сестер, порубил головы проклятым
насильникам, убийцам. Алексей-ага, начальник, ты спаситель моего
семейства!" - И он с жаром принимался вновь и вновь ловить руки
комбрига. - "А рук лизать нечего. Ты в рабском состоянии, что ли, друг? Ну
и вымахал ты! Косая сажень в плечах!" - "А мы в зурхане в Мешхеде
чемпион", - наивно похвастался, весь сияя, Аббас Кули и давай подкручивать
и раскручивать жгуты усов.
Трудно сказать, что привело Аббаса Кули из далекой бухарской Нураты в
пограничную полосу, что побудило изменить полезному и доходному занятию и
взяться за контрабанду. Так или иначе он попался. Выйдя из заключения,
Аббас решил "быть честным". "Так приказала мне мать. Она сказала:
"Нуратинцы пророком имеют Ису, а Иса запретил людям воровать и
мошенничать". Мама закрыла лицо платком и отвела меня к кипящему источнику
пророка Исы, что в Нурате, заставила меня, непутевого, броситься в воду -
бр-р, холодная там вода, ледяная, - нырнуть и коснуться лбом камня, что
под водой, и поклясться. И я дал клятву: "Вором не буду! Чужого не возьму!
Умереть мне молодым".
Приняв материнское благословение, Аббас Кули возвратился в Ашхабад.
Легко дать клятву, но не легко ее выполнить. Одного желания мало.
Принять в экспедицию, работающую на государственной границе, раскаявшегося
контрабандиста, да еще отбывшего срок, представляло немало сложностей.
Аббас Кули все удивлялся: "Я же дал клятву на камне Исы".
Надо было его понять, поверить ему. Алексей Иванович поверил. Он
знал, что значит заслужить признательность восточного человека, и он не
ошибся - обрел верного помощника и друга. "Никто не хотел со мной
разговаривать. Никто не желал на меня смотреть - говорили: "Ты вор, ты
сидел в тюрьме". Вы меня взяли, доверились мне. Целую подол ваш,
начальник. Вы мой отец и брат".
Все это выглядело напыщенно, трескуче, чрезмерно возвышенно, не
по-деловому. Но Алексей Иванович знал Восток. Возвращаясь из Ташкента, он
не поленился побывать в Нурате. Он пошел домой к Аббасу Кули. Он подержал