"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

жертве, и резко оглушал какой-нибудь гадостью. Когда Анна, споткнувшись об
эту неожиданную гадость, шлепалась, то есть краснела, моргала, открывала
рот, терялась и застывала оторопелой мышкой, он, как камышовый кот,
набрасывался на добычу: "Не знал, что я могу заставить тебя покраснеть", "Ты
что, стесняешься?", "Боишься меня?" - прижимал к полу когтистой лапой и
потом, удовлетворенно смеясь, полупридушенную, отпускал, навсегда оставляя
борозды своих когтей в ее испуганной памяти. Так, попеременно бросаемая то в
жар, то в холод своим импульсивным возлюбленным, Анна, словно корабль в
бурю, неслась без руля и ветрил, не успевая осознать куда.
Вот и сейчас они валялись в постели и блаженствовали. Все нежные
клятвы, заверения и обеты были сказаны сто тысяч раз, и на счастливых
любовников опустился мир и сладкая усталость. Герман жаждал этой гармонии и
боялся ей уступить, словно врагу. Он склонился к Анне, заглянул в ее глаза и
тихо проворковал:
- Хочешь травки?
- Травки? - томно переспросила Анна.
- Да, травки. У меня есть чудная анаша.
- Разве это можно? Что ты! - испугалась она и попробовала привстать, но
он навалился на нее всем телом и запричитал, передразнивая:
- Ах-ах! Что ты! Что ты! Я и забыл, что ты хорошая девочка. Ты же не
куришь! Едим только полезное. Пьем только сырые яйца. А все приятное в этой
жизни или криминально, или аморально, или ведет к ожирению.
- Это Черчилль сказал, - машинально пролепетала Анна и тут же пожалела
об этом.
- Ума палатка. Все-то ты знаешь. Ладно. Да не делай такие трагические
глаза. Шучу я, шучу, - нехорошо усмехнулся Герман, и было совсем непонятно,
действительно ли он шутит или нет.
- Малыш...
- Махнем летом в Крым? - легко перебил он Анну, видя, что та готова
разразиться антинаркотической тирадой. - Ты была там?
- Да, с родителями в Коктебеле, в Доме творчества писателей, - послушно
ответила Анна. - Там красиво.
- А дикарем слабо? - снова усмехнулся Гера. - Или принцессе на горошине
нужно волочить за собой дворец на колесах?
- Почему? - обиделась Анна.
Она не раз замечала, что Герман ее часто подначивает, когда речь
заходит о бытовых удобствах и жизненных благах. Это было странно, ведь он
сам вырос в благополучной семье - все-таки сын полковника. Анна, правда, еще
не познакомилась с его родителями, но знала, что они живут в центре в такой
же огромной квартире, как она, на улице Станкевича. У Германа есть маленькая
сестренка, но он хотел пожить самостоятельно, поэтому родители помогли ему
снять однокомнатную квартирку на Юго-Западе, где молодые люди и свили себе
романтическое гнездышко. Анне было невдомек, что Герман все это насочинял и
что своими изнеженными вкусами она царапала, иногда до крови, его классовое
чувство и, сама того не подозревая, подчеркивала их социальное неравенство.
- Ладно, можно снять домик у моря. Хочешь? - видя, что она надулась,
смилостивился Герман.
- Не знаю, отпустят ли меня родители, - заупрямилась та.
- Хорошую барышню с хулиганом? А ты соври что-нибудь. Ты же врушка.
- Я? - У Анны от обиды даже слезы подступили к глазам.