"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

- А покраснела! Значит, точно врушка. С виду тихоня, пай-девочка, а в
душе... Что? Мы еще и плачем? Ну, совсем юмора не понимаешь! Злючка, иди ко
мне. Не упирайся.
"Домик у моря влетит мне в копеечку, - подумал Гера, обнимая
сопротивляющуюся девушку, - но ничего, управлюсь". Ему хотелось пустить ей
пыль в глаза, тем более что при знакомстве, когда Герман впервые проводил
Анну до дома и поднялся к ней в квартиру, как-то само собой рассказалось,
что его дед - полковник, а отец - генерал, поэтому ему удалось отмазаться от
армии. А дальше одно зацепилось за другое: генеральская хоромина на
Станкевича, дедушкина "Чайка", пайки.
Он так сжился с этой легендой, что даже в своей "деловой" среде стал
проходить под кличкой "сын генерала". Это отчасти даже помогало ему с
ментами. Те долго смотрели сквозь пальцы на его проделки: а вдруг
действительно сын какого-никакого завалящего генерала? Тем более что Герман
старался особо их не напрягать. Он был строптивцем, а не маргиналом и не
совался в опасные сферы операций с валютой и драгметаллами, а ограничивался
фарцой, хвастливо выставляя ее напоказ не только как экономическую, но и как
политическую фронду.
Модест Поликарпович успел пройти со своим любимцем краткий курс истории
России собственного сочинения, в котором Ленин был предателем эсеров и
немецким шпионом, Сталин - душегубом и изувером, хоть и государственником, а
убиенный царь-батюшка - безвинным мучеником за Отечество, хотя государем и
бестолковым. Герман никому этих откровений не раскрывал и гордо пронес свое
тайное знание через все пионеры и комсомолы, как сквозь картонные балаганные
щиты.
Герман ненавидел советскую власть не за себя, а за Поликарповича и,
облапошивая ее, верил, что мстит за разбитую судьбу единственного родного
ему человека.
Серьезный бизнес начался в восьмом классе, когда он выменял у какой-то
центровой девочки за набор косметики старую потрепанную лисью горжетку. Была
зима, и ему в голову пришла блестящая идея. Он раскроил лису на куски и
нашил мех поверх своей ушанки из задрипанного кролика. Портняжничал Герман
долго, втайне от домашних, укрывшись с головой простыней и подсвечивая себе
фонариком, поэтому исколол все руки. Роскошный молодой человек в роскошной
лисьей шапке, он как-то околачивался в ГУМе возле музыкального отдела с
пластинками в ожидании, когда выбросят какой-нибудь дефицит, где на него и
наткнулись два праздно шатающихся иноземца. Молодые люди восхищенно цокали
языками и, указывая на шапку, спрашивали: "Фокс? Фокс?" Чего они хотят, Гера
уразуметь не мог, так как в школе они учили немецкий, а битлы про фоксов не
пели, но на всякий случай утвердительно закивал головой: "Конечно, фокс. Еще
бы не фокс!" Тут импортные товарищи радостно подхватили его под руки,
повлекли к интуристовской гостинице "Националь" и через пять минут вынесли
оторопевшему Герману джинсы и куртку "Ливайс", или по-нашему "Левый страус".
И все это в обмен на левого фокса! Сейчас даже трудно объяснить, что это
были за сокровища. В современном молодежном бытии этому нет аналогов.
Никакими сленговыми словечками типа "чумовой" или даже "культовый"
невозможно описать, что чувствовал в 1977 году обладатель фирменного
джинсового костюма.
Ошарашенный легкостью товарообмена, две недели Герман ходил как в
горячке и наконец решился. В интернациональном клубе Дворца пионеров он