"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

давно уже заприметил одного югослава, старший брат которого успешно сбывал в
Москве джинсу, и внаглую предложил свои услуги по сбыту. Так из
кустаря-любителя Герман перешел в новую весовую категорию
коробейника-нелегала.
Мир настоящих валютных барыг оставался для него за семью печатями.
Черный валютный рынок, подстегнутый денежной реформой 60-х, когда Герман
только на свет появился, конечно, был лакомым кусочком. Но валютными
операциями занимался КГБ, отвязаться от которого было почти невозможно.
В своей среде Герман считался золотой рыбешкой среднего пошиба. Обычно
он брал товар оптом у знакомых югославов, - чаще всего это были джинсы, - и
толкал их "в центре зала у фонтана", поставив какого-нибудь пацаненка
следить за периметром, чтобы не подпускать близко левых ментов. О джинсах
Герман знал все. Сначала "на ура" шла классика, потом вошли в моду прошитые
в два-три ряда карманы. Покупатели придирчиво мусолили товар, считая каждую
строчку, выверяя, одинаковый ли стежок. Потом пошли клепки. Спрашивали,
сколько "чикуш". За каждую накидывали по три рубля. Клепки сменило
сумасшествие из-за накладных карманов с молниями почти на уровне колен,
закрывающих боковые швы. Потом появились "бананы", широкие в бедрах и
суженные к голеням наподобие шаровар. Герман знал все тонкости про лейблы и
прочую "фирму", знал как свои пять пальцев.
С ментами было сложнее, чем с джинсами. Хотя Герман старался их
прикармливать, было что-то в его облике слишком аристократическое, слишком
утонченное и раздражительное для ментов, особенно лимитных. В свою очередь,
Герман платил служителям порядка той же монетой, упорно не считая их за
людей и тихо ненавидя за все на свете. Несчастные милиционеры, среди которых
были самые разные, в том числе и вполне порядочные ребята, были для Германа
воплощением вселенского зла. Он ненавидел их за то, что боялся. Эта боязнь
унижала его в собственных глазах. При таком взаимном и роковом тяготении
друг к другу надо ли удивляться, что наш герой уже дважды попадал в дом
отдыха "Березки". Именно там, на Ярославке, в бывшем пансионате располагался
тогда приемник-распределитель, где фарцовщиков и другое мелкое отрепье
мурыжили пятнадцать суток кряду. Над въездом в загородную кутузку висела
потрепанная растяжка, оставшаяся от прежних законопослушных жильцов:
"Хорошего вам отдыха, товарищи!"
Первый раз, когда его вместе с остальными отбросами советского общества
привезли убирать территорию и чистить оборудование на кондитерской фабрике
"Красный Октябрь", Герман чуть не сгорел со стыда, проходя мимо
шарахнувшихся от хулиганья молоденьких шоколадниц. Но уже на второй день он
освоился, наладил контакты, и за четвертной конвойный спокойно отпустил его
на весь день домой. К пятичасовой перекличке Герман, как белый человек,
подкатил на такси и смирно стал в строй, чтобы продолжить свое путешествие в
автозаке на казенный ночлег. Заволокитить телегу на место учебы стоило
дороже, но в пределах разумного.
Насмотревшись в Бутырке, куда сначала свозили всех задержанных, на
тюремную житуху, Герман здорово перетрухал и зарекся, что никогда не будет
заниматься валютой, хотя на ней можно заработать в сотни раз больше, чем на
фарце. В то время официально доллар был равен шестидесяти трем копейкам, и
восемьдесят восьмая статья о незаконных валютных операциях гласила, что,
если при тебе нашли больше пятидесяти золотых рублей, тебя могут упечь на
три года. Пятьдесят золотых - это семьдесят долларов. За какие-то семьдесят