"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

Герману плевать. Кому нужна эта новая жизнь? А ведь она может умереть
родами. Медленно-медленно из нее уйдет жизнь, и все врачи будут горевать,
что погибла такая молодая и красивая девушка. А ее ребенок будет всю жизнь
винить себя в ее смерти и ежиться под укоризненными взглядами родных. Брр!..
Какой ужас!
Она пустила горячую воду в ванну и поставила на угол большую кружку с
горьким коричневым питьем. Ночью у нее открылось кровотечение, и утром она
была уже в консультации. К счастью, там принимал другой врач.
- Девонька, срочно в больницу, у тебя может быть воспаление. Это очень
опасно. Ничего, не плачь, ты молодая, все еще образуется.
В тот же день все было кончено, ошеломляюще быстро. С хорошим наркозом
за большие деньги. Она долго мчалась на полной скорости по золотым ломаным
коридорам бесконечного лабиринта времени, и, когда очнулась, все было далеко
позади. Ее честь, вернее то, что она называла честью, была спасена. Она
могла лежать со скорбным видом, и сердобольные соседки утешали ее, что у
нее, такой молоденькой, еще будут дети.
- Умоляю, отпустите меня, родители ничего еще не знают, и я не хочу их
огорчать, - тихо сказала она палатному врачу и, покраснев, протянула ему
аккуратно сложенную двадцатипятирублевку.
Какое счастье!.. Все позади!.. Хороший тон сохранен. Все комильфо.
Шито-крыто. А если кто и узнает, то она все равно останется мученицей,
потерявшей ребенка, а не тварью, втихушку его прибившей. Впрочем, Анна даже
не думала о том, что сделала. Не хотела думать. Нравственные принципы,
декларированные в ее доме, оказались на поверку одним сотрясением воздуха.
Если родители Анны, как и родители Германа, то есть поколение сороковых,
росли в душевном согласии с призывами партии, то своих детей они уже
воспитали в двойном и даже тройном стандарте - "Говорю одно, делаю другое, а
думаю третье". По сути дела, Анна получила мелкобуржуазное воспитание,
стыдливо, как фиговым листком, прикрытое коммунистическими лозунгами. В
результате к ней не привилась ни коммунистическая, ни буржуазная мораль. В
глубине души все ее поколение уже изначально было аморальным. Червяк был в
завязи и взрастал вместе с плодом. Возможно, поэтому через десять лет, когда
уже никому не нужное покрывало ложной девственности было сорвано
перестройкой, перед миром обнажилась истинная природа молодых, энергичных
героев нашего времени, с детства освобожденных от каких-либо нравственных
принципов, кроме принципа безудержного рвачества. Из десяти христианских
заповедей, на которых зиждилось бытие и сознание многих поколений, они
выбрали одну-единственную: "Не дай себе засохнуть!"
Анна не хотела задумываться над тем, почему ей совсем не стыдно. Ее
пьянили вновь обретенная свобода и острое чувство радости, которое бывает у
людей, случайно избежавших жуткой опасности. Теперь она почти каждый день
заезжала к Герману домой и все ждала, что сейчас откроется дверь и войдет ее
летучий герой. Иногда она представляла себе, как бы они тут жили вместе,
втроем, и то и дело всплакивала крокодиловыми слезами. Солнечная и холодная,
любимая Анной осень помогла ей справиться с перенесенным потрясением. Зачем
думать о таких стыдных вещах, как крохотная жизнь и мучительная смерть
человеческого существа, когда впереди твоя собственная - длинная и ясная,
как этот октябрь, молодая жизнь, полная радости, учебы, концертов, первых
аплодисментов и первого признания, а главное полная любви самого
необыкновенного мужчины на свете.