"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

Сколько бы Гера ни бродил по Сан-Франциско, или, как его ласкательно
называли горожане, по Фриско, он не мог сдержать дрожи восхищения. Строгий
сумрак зеркальных небоскребов и сельская нарядность маленьких пряничных
викторианских старых кварталов, толчея и рыбный аромат густых супов на
набережной Фиш Маркета. Дышащий вольницей тенистый Хайд - улица, где
появились первые в мире хиппи, и высокий, стремительный полет моста "Голден
Гейта", томительно грациозного в лучах заходящего солнца, - все приводило
его в восторг и разжигало в нем страшную жажду жизни, счастья, успеха и
процветания. Москва с родительской коммуналкой и тошнотворным запахом хлорки
в туалете казалась далекой и нереальной. Единственное, чего ему остро не
хватало, так это возможности похвастаться всем этим великолепием кому-нибудь
из близких. Особенно одной противной девчонке с пепельными волосами. Близких
же у него здесь не было, не было и ближних, были только дальние, совсем
дальние американцы, занятые собственными делами, отгороженные от него своими
привлекательными, но ничего не значащими белозубыми улыбками.
Но самое удивительное и немного обидное, что в этой сказке спокойно
жили, будто само собой разумеется, не только белозубые, рослые и подтянутые,
словно породистые лошади, америкосы, но и какие-то уродливые, кособокие
китаезы; кряжистые, низкорослые мексы с любезно-боязливыми улыбками на
смуглых, обветренных лицах и еще какие-то странные, рыхлые, толстые,
белолицые увальни, жир которых уродливо свисал по бокам из-под ярких шорт и
маек и неприятно колыхался при ходьбе. Неужели эти, словно надутые воздухом,
уродливые толстяки тоже граждане рая? Казалось, что в таком необыкновенном
месте имели право находиться только отборные, прекрасные, селекционные люди
светлого будущего.
Три месяца прошли как во сне. Гера жил в небольшой, спаренной с кухней,
съемной комнатушке, с унылым видом на холмы Твин-Пикса и хлопотал о
документах и работе. Но как-то вяло хлопотал. Казалось, что в этом
восхитительном месте все рано или поздно должно само собой прекрасно
образоваться. Вырвавшись из лап социалистической родины, Герман по-прежнему
оставался ее неотделимой частью и твердо веровал, что "все как-нибудь
рассосется". Бесцельно бродя по городу, он наткнулся на русский квартал на
Гири и долго с умилением обследовал его трогательный ассортимент: шоколадные
конфеты в зеленых обертках, аляповато копирующих нашего мишку в сосновом
бору, и прочую дребедень. Базарную сметану. "Да, - усмехнулся про себя
Герман, - оторвались они, бедняги, от родной почвы, где давно уже были
базарными только бабы, а сметана - рыночной". Он поболтал с
принудительно-белокурой улыбчивой хохлушкой за прилавком, изумив ее своим
сообщением, что он теперь тоже русский американец, купил местную русскую
газету и кулебяку с мясом, поглазел на огромный православный собор на другой
стороне улицы и потопал к центру, уплетая на ходу кулебяку. Казалось, еще
вчера он влажной от волнения рукой протягивал свой серпасто-молоткастый
паспорт офицеру полиции в аэропорту, с замиранием сердца выискивая в толпе
встречающих своих неведомых заказчиков, а сегодня - он беспечно шагает к
океану по залитой солнцем улице и лакомится русской кулебякой назло всем
макдоналдсам.
Напрасно он волновался, весь двенадцатичасовой перелет елозил в своем
кресле, словно в испанском сапоге, и ни на минуту не сомкнул глаз. Все вышло
очень буднично. В вестибюле гостиницы к нему подошли два невзрачных
человека, небрежно осведомились о прибытии груза, и, когда Герман отдал им