"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

- Всего неделю, - автоматически соврал Герман и только потом подумал:
"Зачем?"
- Правда? Невозвращенец?
- Вроде того.
- А почему не на восток? Все русские эмигранты оседают в Нью-Йорке.
- Сам-то ты здесь, - парировал Герман. Флор усмехнулся:
- Неужели я так хорошо говорю по-русски, что могу сойти за недавнего
эмигранта? Здорово! Я родился во Фриско. Это ваши комиссары загнали моих
родителей в Калифорнию. Они у меня из общины святого Иоанна. Слыхал? Мои
бабка с дедом бежали от коммунистов в Китай, а затем следом за батюшкой на
Филиппины и только потом - сюда. Ты знаешь, что батюшка сделал? Так нажал на
американское правительство, что оно дало гражданство всем пяти тысячам
русских беженцев, осевших на островах. Представляешь? Вот настоящее чудо
двадцатого века! Пробить американскую бюрократическую машину гораздо
сложнее, чем передвинуть горы. Как же ты ничего о нашем батюшке не слышал?
Он - последних времен чудотворец. Вон его мощи нетленные у нас в соборе
лежат. В прошлом году только открылись. Бабушка про него такие удивительные
вещи рассказывала. Например, она однажды заглянула в комнату к отцу Иоанну,
а он спит, сидя в кресле. На коленях у него валяется телефонная трубка, и он
во сне отвечает на все вопросы говорящего, хотя слышать его просто не может.
Кто-то из чад звонил ему из Парижа, посоветоваться. Еще в юности он дал обет
никогда не спать в постели и только немного дремал, сидя в кресле или стоя
на коленях, а еще - каждый день служил литургию и ходил босым.
- Как Толстой? - перебил болтливого собеседника Герман.
- Толстой? - недоуменно переспросил Флор.
- Да, была у нас такая песенка:
Вели-и-икий русский писа-а-а-телъ Лее Николаич Толсто-о-й Не е-е-ел ни
рыбы, ни мя-я-я-са Ходил по аллеям босо-о-й.
- Во-во. Говорят, когда батюшка служил в Париже, на него наклепали
жалобу, что он епископ, а ходит босиком, как юродивый, и церковное
начальство обязало его носить ботинки. Батюшка подчинился и стал носить
ботинки в руках. Да что я говорю!.. Ты же из Страны Советов, наверное, и
некрещеный.
- Наверное, - равнодушно отозвался Герман.
- А у меня отец - староста храма. Нас четверо, и все богомольцы, -
похвастался Флор.
- А что ж ты, богомольник, в Великий пост песни распеваешь? - Про пост
Герман узнал из газеты, купленной в русском продуктовом магазине.
- А я выпал из гнезда, - живо рассмеялся Флор, - надо же быть
кому-нибудь ужасным, чтобы за него молились. Ты подожди, я к тебе попозже
подойду еще. Расскажешь, как там на Родине. - Флор дружески кивнул новому
знакомому и через минуту уже галантно склонялся к перстням престарелой
американской чаровницы. Глаза его влажно блеснули, бархатный голос
вибрировал.
"Игрунок за работой, - насмешливо подумал Гера, - я бы тоже мог
окрутить какую-нибудь пухлую вдовушку или сумасшедшую эмансипе за грины. А
что, в жизни надо все попробовать". Об Анне лучше вообще не вспоминать,
прежней жизни конец, для него она умерла. Да, было. Было отчаянно хорошо, но
теперь ее нет и никогда не будет. Он свободен от любых обязательств. Она
сама его освободила. А могла бы быть с ним. Сердце предательски защемило,