"Сергей Шхиян. Волчья сыть ("Бригадир державы" #2) " - читать интересную книгу автора

в отребье - ты чисто беглый каторжник.
- Была у меня одежа справная, так нечистые отобрали, - словно
оправдываясь, сказал Иван.
На том мы и порешили.
Я вышел на улицу. Небо потемнело. Низкие облака неслись над землей.
Где-то невдалеке раздался раскат грома. Порывистый предгрозовой ветер трепал
ботву на грядках.
Я начал беспокоиться, что Аля попадет под ливень. После недавней
пневмонии это было бы совсем некстати.
Черная туча с косыми лохмотьями дождевых струй стремительно набегала на
город. Над головой у меня раскололось небо, и длинная извилистая молния,
казалось, уперлась в землю. Первые тяжелые капли дождя прошлись по пыльной
дороге, и тут же стеной обрушился ливень. Почти сразу образовались лужи,
грязные и рябые. Ветер мотал струи дождя, разбивающиеся о почерневшую землю.
Я мок под слабым прикрытием надворотного козырька, вглядываясь в
опустевшую улицу. Наконец из стены ливня выскочили наши промокшие до нитки
богомольцы...
В летнем ливне для меня всегда существует особая радость обновления.
Какие-то подсознательные инстинкты возбуждаются при виде мощи природы. Это
не крестьянская надежда на окончание засухи, меня в данном случае не очень
волновали виды на урожай 1799 года.
В моем любовании буйством стихии была не меркантильная, а мистическая
эстетика. Молнии как бы электризовали ощущения и делали мир контрастным и
значительным.
...Из этого мира буйной стихии, из струй дождя, возникла облепленная
сарафаном моя любезная, мокрая и пленительная.
- Немедленно переодеваться! - крикнул я Але. - И ты тоже, - велел я
смеющейся Дуне. - Простудитесь, помрете.
Не очень мне поверившие девушки со смехом разбежались по своим
комнатам.
Я последовал за Алей. Она стаскивала с себя сарафан, а я принялся
расшнуровывать одолженные ей для выхода в церковь Дунины башмаки.
Под сарафаном на Але оказались надеты очень забавные панталоны и
коротенькая рубашечка, предметы туалета из купленных в "Галантерее"
подарков.
Все было совершенно мокрое, но девушка вдруг наотрез отказалась
раздеваться.
Это было очень смешно, так как о существовании белья она узнала три дня
назад и всю жизнь успешно обходилась без него.
Я, отчаявшись найти хоть какую-то логику и последовательность в женских
поступках, не стал морочить себе голову, а прибег к обману и шантажу. После
моих клятвенных заверений, что я, конечно же, не буду на нее смотреть, Аля
позволила себя раздеть.
Я принялся растирать ее полотенцем. На сытной "барской" пище девушка
начала немножко поправляться, и груди ее сделались совершенно
соблазнительными. Постепенно движения полотенца из энергичных стали
плавными, потом нежными, -и вскоре оно вообще оказалось лишним.
Я обмотал полотенцем Алину голову, чтобы просушить волосы, и пока она
оправляла его, сооружая себе что-то вроде тюрбана, принялся целовать ее шею
и груди. Аля как бы не замечала моих нежных прикосновений, но не шевелилась,