"Дмитрий Шидловский. Противостояние ("Враги" #2) " - читать интересную книгу автора

о проделанной работе и согласования и координации дальнейших действий". Это
могло означать что угодно, от предстоящего повышения или перевода на другую
работу до ареста. Впрочем, могло означать и простое совещание.
Однако не это волновало больше всего. Уже началась весна, а
сопротивление буржуазного режима генерала Оладьина все еще не было
сломлено. Все так же грозно стояли вражеские УРы, о которые непрестанно
разбивались атаки Красной армии. "Как же так? - думал Павел. - Чего мы еще
не сделали? Чего недосмотрели? По-моему, я сделал все зависящее от меня,
чтобы покончить с этим историческим недоразумением - буржуазной
Северороссией. Другие товарищи тоже. Почему буржуи всё еще сопротивляются?
Конечно, у них сейчас хорошее оружие, артиллерия, лучшие в мире самолеты...
Но и мы не лыком шиты. Не Гражданская война, чай. Авиации у нас много
больше, танки и пушки превосходят по своим характеристикам вражеские, а уж
перевес в численности войск просто подавляющий. Что же происходит? Надо
себе честно сказать: дело не в технике, а в людях. Конечно, мы не
рассчитывали, что, как только перейдем границу, в Северороссии начнется
пролетарская революция. Но ведь не было ни одного восстания и даже стачки!
Североросский пролетариат пошел на службу буржуазному режиму. Агентура
докладывает, что в первые дни войны был вообще огромный националистический
подъем. Потом страсти поутихли, но даже сейчас, после стольких потерь, они
поддерживают буржуазное правительство... и ненавидят нас. Почему? В чем мы
ошиблись?"
Он прошел в парадную, миновал вахтера, узнавшего жильца. "Тихо,
спокойно, хорошо", - пролетела вдруг мысль. Вернувшись в Москву, Павел
испытал почти шок. Он попал в мирный город после трехмесячного пребывания
на войне. По улицам ходили прилично одетые люди, не опасающиеся бомбежек
или облав. Да и сам он никак не мог привыкнуть, что можно не опасаться, что
за очередным поворотом его будет поджидать ошалевший от ненависти к
советской власти студентик, а из ближайшего кустарника не раздастся треск
автоматных очередей просочившейся через линию фронта диверсионной группы. В
начале декабря дальние бомбардировщики североросских ВВС дважды бомбили
стратегические объекты и железнодорожные станции Москвы. В городе тогда был
введен военный режим и обязательное затемнение. Павел знал, что тогда в ПВО
московского округа и ВВС полетели многие головы. Количество истребителей и
зенитной артиллерии на северо-западном направлении было резко увеличено, а
на аэродромы, где базировались североросские бомбардировщики дальнего
радиуса действия были совершены массированные налеты советской авиации.
Почти никто из советских летчиков из этих рейдов не вернулся, но налеты на
Москву прекратились. В конце января военный режим и обязательное затемнение
были отменены, и теперь Павел видел перед собой абсолютно мирный город,
прочно забывший о строгостях военного времени. В голове не укладывалось,
что всего в нескольких сотнях километрах отсюда идет война, кровь льется
рекой, а здесь дети клянчат у родителей эскимо, а женщины обсуждают
последние веяния моды.
"Ничего, это не страшно, - подумал Павел, - я постараюсь, чтобы так
было и впредь. Война должна идти все дальше и дальше от Москвы, неся
освобождение народам мира, а столица первого социалистического государства
будет все больше хорошеть. Я, по крайней мере, сделаю все, чтобы было так".
Он нажал кнопку звонка. Через минуту за дверью раздался недовольный
голос Клары: