"Николай Шипилов. Мы - из дурдома" - читать интересную книгу автора

погоняя:
- Низзя, лежать!
Признавать самого себя трусом человек часто боится больше всего на
свете. Скажи смелому дядьке: "Снимай порты - пороть будем! Боишься?" А он -
нет, он не трус. "Тю-ю! Испужал ежа!" - говорит он поперек страха и снимает
порты, и ложится.
Все легли и здесь, и сейчас. Стоящая в стороне стайка разноцветной
политмелочи вдруг заспорила меж собою. Слышны были глянцевые маты,
задушевные крики, сильные удары и жалобные хрипы. Но особый колорит
представляли те, которые внутри кольца братков - базар их неспешен, взгляд
меток, вид усталый. Они - паханы.
А дети-то по всей земле плачут...
Этого не понимает беспонтовый горожанин, владелец личного дачного
участка пан Титушкин, жiнка которого стала оранжевой настолько, словно у нее
социальный гепатит-В. Он, Титушкин, с волнением и огнем неизвестной доселе
природы в своей крови смотрит на трибуну, где стоят вэлыкi людыны. Ему
кажется, что из сибирских лагерей вернулись люди, исстрадавшиеся в борьбе с
Кучмой, чтобы смести с лица земли порочный режим. Одно не возьмет в толк пан
Титушкин, читая их биографии в прокламациях: где следы репрессий и
преследований? Обалдеть же можно, козаче: ведь все они и при Кучме
процветали! Они занимали высокие посты, получали зарплату не в рублях, а в
тоннах.
- А шо им трэба? Воны ж файно живуть? - указывая на трибуну, спросил
пан Титушкин жiнку.
- Значит... э-э-э... они... э-э-э... жертвуют личным благополучием во
имя... э-э-э... народа!
"Да-да, вот они и вышли из подполья, настоящие-то коммунисты-ленинцы,
они снова и снова жертвуют собой. Они вступают в правильную партию всегда,
не то что я..." - зачарованно думает Титушкин.
Трудно отказать ему в плоском, как фанера, здравомыслии: ведь именно
коммунистическая партия воспитала их, птенцов из ленинского гнезда, которые
сегодня возглавляют самые разные партии и движения. Идеалисты в той системе
не прижились, а этим-то что? Им был бы у соседа стол накрыт, да чужие
галушки не переводились.
Суетится с козырною распальцовкой кандидат во что-то Гузий, бывший
вице-премьер. Он со своею потешной рябой рожей тоже вписался в калашный ряд.
Деловые хунвэйбины - очень пухорылые ребята - обнимают Гузего. Они о чем-то
ему трут, и Гузий затихает, вопросительно глядя на знаменитого боксера Рыло,
лицо которого посечено боевыми шрамами. Боксера Рыло столько раз били по
голове большими черными кулаками, что он решил стать президентом Украины, а
пока "светился" на майдане, строго поглядывая на жаждущих воли и
незалежности земляков. Люди внизу показывали на него пальцами и радостно
скандировали:
- Ры-ло-з-на-мы! Ры-ло-з-на-мы! Ры-ло-з-на-мы!
Да, Рыло было з ними, як знамя. А по славянским землям сироты плачут от
этих рыл.
Тем временем под гипнотическую песенку "Разом нас богато..." на площадь
впустили гаеров, скоморохов и шутов, дабы братва не заскучала перед
грандиозной расслабухой. Среди толп восторженных юнцов действуют группы
хорошо тренированных боевиков. Суетятся на подмостках ряженые, крашеные,