"Николай Шипилов. Мы - из дурдома" - читать интересную книгу автора Тогда она умылась, побрилась да и провела среди родных своих детишек
референдум: "Хотите ли вы, - говорит, - чтобы ваша мать перестала батрачить на безумного сатрапа, вашего папеньку, и стала свободной женщиной? Хотите ли вы, - говорит, - сами воспитываться или желаете вы, живущие в тоталитарном обществе, чтобы отец по-прежнему заставлял вас делать уроки, чистить зубы и запрещал совать в розетку мои шпильки?" "Никогда!" - радостно воскликнули двое сопляков. Третий - самый младший - промолчал и вдруг заплакал навзрыд. Слезы ребенка тронули Даниэлу Львовну. Она утешила дитя: "Это, - говорит, - и не отец твой вовсе. Это отчим, хитрый и очень коварный мэн! Именно он, Горыныч, отравил вашу бабушку - мою мамоньку, и он же загнал в гроб моего отца - вашего дедоньку! Даже любимый ваш домашний спаниель Куй - ни кто иной как замаскированный сексот. Он каждый вечер докладывает этому вашему дяде-папе, садисту этому, о наших дневных настроениях. Но настоящего твоего отца ты скоро увидишь - это я гарантирую!" Сказано - смазано. Уже без слез и раздумий она сдала мужа-адвоката в нашу тихую "дурку". Потом и детей, которые умом решились от душевных катаклизмов, - туда же. Сама же она стала жить в адвокатовой квартире с прокурором. Недавно встретил я того адвоката. Шел он в спортивном костюме "Адидас" белого цвета и с китайским калькулятором в левой руке. Но заметь, опять Даниэла Львовна, в кирзовых сапогах и грязных холщевых штанах на опояске, за ним по асфальту вытанцовывает: люблю, типа, жду, типа, надеюсь, типа того... Поговорили мы с ним коллегиально, да... Он успешно потерял совесть, за частным перестал видеть целое. Вылечили! Ты понял, лыска, зачем я тебе рассказ сказывал? Затем, что когда я вижу одного такого, как ты, урода, то мне всю сразу землю жалко. И лечить меня некому, накладно им нонеча. Нас всех не перелечишь. Слышь, жеребчик? Иди любить своих кобылок, а здесь не отсвечивай! На этом риторическом накале Фрол Ипатекин вскочил на ноги, схватил шило и проткнул этим шилом дырку в рукомойнике, говоря: - Вон из моего иглу[23], наймит апартеида! Комедию пора заканчивать: искусаю-ка я тебя, гада, и мне ничего не будет! Я русский дурак, у меня - справка! Потирая ушибленный сегмент ягодицы, отпыхиваясь, но и плюясь, толстяк поспешил удалиться. - Папа! Кте у фас туалетная комната? - спросил он встречную старушонку. - Не папа я, - возразила ласково смиренная старушка. - Женщиной я была, девушкой, мамой, сестрой двоюродной... А туалет - он там, в уборной озля клуба, сынок ты мой родный! - А кте стесь, папа, автобусный фоксаал? - Вокзал есть, автобус тож есть. Нету, детка, шофера - шофер гуляет! Такоя упичатление, што усе пошли готовиться к амарыканьському празднику "увик-енду", - ответила та. - Дай, сынок ты мой родный, доляр, а, сынок? Погуля-и-им! Злобствующий же на безлюдном деревенском приволье воздухоплаватель Фрол выскочил на непроезжую часть непроезжей улицы в своих только что подшитых валенках и закричал в спину интервьюера-интервента: |
|
|