"Николай Шипилов. Остров Инобыль. Роман-катастрофа" - читать интересную книгу автора

нравятся девушки в очках. Такими были отличницы в школе. Но полюбить не
может - слишком брезглив, насмотрелся. Слишком презирает тех, кому платит.
"Ты полюби меня без денег, - думает он. - Без них меня полюби". Он ничего не
знал о ней и не хотел знать, испытывая мрачную тень удовольствия от своего
равнодушия. Какая-то злоба к миру душит дядьку Крутого, ему хочется всадить
девушке пулю меж изогнутых черных бровей.
Она ему - о правильном произношении, а он - в альянсе с дьявольским
искушением.
- Послушайте, Ирина Леонидовна, - перебил он не ее, а скорее, себя. -
Растолкуйте мне: как люди, которые так много знают, могут жить в бедности?
Зачем им тогда эти фуфлыжные знания?
Она ответила уклончиво:
- Сказано: познания умножают скорбь...
- А что сказано об имущественном положении?
- Иной каждый день с барышом, а всю жизнь нагишом...
Она смотрела на него как-то вроссыпь, насквозь и далее.
"Умна, двустволка... - подумал Крутой с привычной угрюмостью. - С
глушителем..."
- А книги вы читаете? - спросила вдруг она, вспорхнув ресницами, как
тропическая бабочка. - Или все находите в Интернете?
И чем-то чарующим из детства повеял этот взмах ее ресниц на Ивана
Крутикова. Что-то соединилось разомкнутое давным-давно и заискрило, как
электрическая дуга.
"Ну же! Ну!" - подстегнул это в себе Иван, но - увы! - исчезло эхо...
- Читаю, - сказал он, сверкнув классической золотой фиксой, что
означало улыбку. - Вот Парацельса читаю, - указал он большим пальцем куда-то
за спину. - Садовник дал почитать. Грамотный, как два Сахаровых вместе...
- Почему два, Иван Гаврилович?
- У него два высших образования.
- Так вы прочли Парацельса?
- Нет... Полистываю, Ирина Леонидовна, чтоб заснуть.
- Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, - назвала прелестная
очкариха полное имя врача.
- Да... - подтвердил Иван Гаврилович и съязвил: - Целая хевра...
Говорят так: человек, которому, в натуре, нравится вести животную жизнь,
есть, в натуре, животное. Его, мол, место у параши... А мы что? Деньги
есть - Уфа гуляем, деньги нет - Чишма сидим...
Он заметил страх в преувеличенных очками зрачках репетиторши. Это
сообщало ему необходимое перед сном спокойствие. Он попрощался:
- Ну что, гуд бай?
- Гуд бай, - ответила, вставая, барышня.
- А то оставайтесь - дождь. Комнат - хренова туча, - встал и он.
Но она ушла в дождь, раскрывши черный зонтик дрожащими руками.
А Крутой смотрел в окно ей вслед. Он мог бы приказать шоферу Грише
отвезти ее. Но пусть все идет, как идет. И она пусть идет, как идет. Только
заключенное в сейфе болело. Крутой взял телефонную трубку. По-прежнему глядя
на сеть дождя в окно, он позвонил цыганской ведьме Раисе Крянгэ и попросил
ее приехать. Или, если угодно, прилететь на ступе завтра утром. Или он
пришлет авто. Крутой хотел излечить заключенную душу, заплатив хорошие
зеленые деньги.