"Николай Шипилов. Остров Инобыль. Роман-катастрофа" - читать интересную книгу автора

- Аукцион ему... Слова какие знает: аукцио-о-он!.. Кроссворды мне в
дорогу купил?
- А як же ж, ясонька! Як же ж, рыбонька!
- Ну, в таком случае, пора? Повтори урок...
Гриц уверенно повторил:
- Ты похищена. Я прошу за тебя сто тысяч баксов или два альбома
трофейных марок, которых ты не можешь никак найти...
- Не за меня сто тысяч, а просто выкуп. Я стою больше. Так, Гриц?
- Та шо ж я тоби такого казав, Анюта?
- Целуй...
Гриц и поцеловал.
Вскоре поезд покатил на временно отчужденный запад империи. В купе
Анжелика ехала в одиночестве. Вагон был полупустым, сонливым, тихим.
Попутчики разбирали постели и переходили на мову. Из соседнего купе
доносились голоса:
- Петрусику, сыночку, зъишь шпикачечку!
- Та нэ хочу, мамо! Нэ рушьтэ мэни, мамо! Нэ рушьтэ, кажу!
- Шо ж ты мовчишь, як кабан заризанный?
- Та погана та Москва, мамо... Дуже погана... Чудна порода тыи москали,
цур им! Аж очи рогом лизуть!..
Вскоре все стихло, лишь колеса постукивали на стыках да изредка
громыхала вагонная дверь. Поезд шел, как подводная лодка, рассекая потоки
ливневой воды.
Ночь входила в силу.


9

Нет, не у всех людей есть душа - агент небес, которая, как скромный
картофельный цвет, красит горькие поля обыденности. Смысл истории не
изменился: одни души льнут к Христу, другие влачатся за Антихристом. Душа
Крутого была наглухо заперта в громоздкий сейф большого тела и лишь иногда,
во время хороших дождей, по-щенячьи поскуливала во тьме этого сейфа и больно
скребла внутренние его стенки.
- Угораю... - говорил тогда Крутой. - Молчи, арестантка...
В такие мгновения Крутой завидовал мертвой братве, и не было для него
утешения. Славно было в старину! Заведет себе помещик арапчонка с карликом -
тем и весел. Не то в случае с богатым помещиком Крутым, бывшим прапорщиком
группы войск в Германии Иваном Крутиковым. Спустится он в домашний тир,
изрешетит из австрийского "Глока" две-три мишени - не проходит тоска.
Возьмет девятимиллиметровый же SPP - др-р-р! - несчастные семнадцать
патронов - еще горше делается арестованной душе. Плачет, как одинокий
ребенок у безобразных родителей. И ничего так не боится Крутой, как
дождливой погоды. Мелодии дождя, казалось, искали в нем свои слова, и слова
эти иногда пробивали стенки сейфа и влекли за собой всю иссушенную,
бесслезную душу. Тогда Крутой снова брал оружие и стрелял собак. У него не
было иных фантазий. И не было для него ничего страшней вольного полета души.
Может, потому он и тянул с отъездом в дождливый Лондон, уныло сознавая, что
никто и ничто не сможет повлиять на его бесчувствие.
Репетиторшу-англичанку возьмется рассматривать, хочет полюбить, ему