"Николай Шипилов. Остров Инобыль. Роман-катастрофа" - читать интересную книгу автора

она бы не заметила. А Игнашка был еще старше нее.
- Сколько же тебе лет, Игнашка?
- Дак, сто пийсят, монашка! Считай год за два по такой жизни...
- Ты толком-то говори...
Люба помнит, что подмигивал ей молодой старшина Игнатий Сопрыкин, когда
вернулся с корейской войны, а было ей чуть за семнадцать.
- Жену схоронил... Про детей тебе говорил... Квартиру богачам сдал за
двести долларов, сам у Дуси Самылкиной одной гнездо на сундучке свил. На
почте получаю шестьсот плюс пенсия, заслуженная годами строительства
социализьма... Сам сыт, Дуся сыта, а бывает и бутылочку вотрем...
- С социализмом вашим!.. Баламуты...
Игнатий впадает в задор:
- Дак ты чего, Любовь Петровна, за царя?
- Я царя не знаю... При вашей, при диоклетиановой власти жила...
Тут Игнатий и находит слабину:
- А! А! А! - трижды грозит он пальцем. - А как же "всякая власть от
Бога"?
- Потому что никакой мы власти не нужны. Господь один наша власть. Вот
он нам за грехи-то и попускает... По грехам нашим и власть!
- Какие уж такие у тебя грехи?.. - говорит Игнатий, вертя шеей по
сторонам, и указывает на потолок. - Вон течь! За что? Почему у тебя,
праведницы, заступника нет? Приемышков ростила ты, ростила, а те приемышки
тебя в желтый дом! По-разному жили, а помрем одинаково: ни одна собака не
проскулит! Что же он, - опять тычет в потолок, - что же не заступился?
- Он глаза мне на жизнь открыл - мало? - отвечает Родина и крестится. -
Родители тебя Игнатием крестили... Богоносец, стало быть... А что ты с ним
сделал?
С оглушительным треском молния рвет дерево.
- Растрощило дерево...- говорит Родина. - Ложись, Игнатий, на
курятнике-то... Пойду я курей принесу... Они слепые в эту пору - голыми
руками бери...
Игнатий уже спал в партизанской землянке, когда пришла и уснула,
помолясь, Родина.
И снится ей, что сидит она у ведра с картошкой и чистит ее
ножом-"экономкой". Птицы за окном свое чистописание выводят - ясно на душе.
А когда хорошо - то и всплакнуть не грех. Вот и солонит Люба картошку
слезами мужу на потеху. Носом шмыгает.
- Чего ты мерхлюндии разводишь, Любасик? - спрашивает он, отрываясь от
своих клеенчатых тетрадей с конспектами.
- Леша, скажи: где птички зимуют?
Муж встает, подходит к Любе и оглаживает ладонью чистую соломку ее
волос.
- Знаешь, за что я тебя люблю?
- Нет...
- Дурочка ты... Нет никого слаще дурочек...
- Да... - еще больше плачет Люба. - А зачем тогда аборт? Вдруг у меня
больше деток не будет, Леша?
- Ну во-о-от! Зря, ты думаешь, советское правительство аборты-то
разрешило? Такая линия партии!..
Вдруг появляется Никита Хрущев и говорит: