"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 3) [И]" - читать интересную книгу автора

знатный вельможа, может статься, забредет в мою келию да купит в
кунсткамеру свою на погляденье людям...
- Дозволь тебя, Терентий Иваныч, спросить, - прервал хозяина
заскучавший гость. - Слых в народе идёт, будто бы объявился в Оренбурге
государь Пётр Фёдорыч Третий.
- Нет, не слыхивал, - с суровостью ответил хозяин. - Да подобной
глупости и слухать не хочу... А вот принёс мне весточку учёный один
знатец. Будто бы англичанин Гаррисон изобрел морские часы с цилиндрическим
спуском, они полтора года в море плавали, в зыбь и бурю, и уклонились от
истинного времени токмо на полторы минуты. Вот это часы!.. От
адмиралтейства Гаррисон премию зело великую заполучил...
- Оный разговор для меня вещь недоуменная. Терентий Иванович... Уж не
обидься, пожалуй, - прошамкал гость. - Ведь я насчет красочки к тебе,
насчет кармину...
- Пойдем, - встал хозяин и ввел гостя в третью горенку с книжными
шкапами. - Эта храмина вивлиофика называется. Мысль мудрецов мира сего
заключена в письмена, письмена в листы, листы в переплет, сиречь в книгу,
книги же заключены в шкапы. А вкупе все - по-гречески - вивлиофика...
- Господи, господи... - причмокивая губами и закатывая глазки,
воскликнул гость. - Каких же капиталов тебе стоит эта премудрость...
Сколько овса на эти денежки можно закупить, да муки, да ситцев с сукнами,
какие великие обороты можно делать... Эх, бить тебя некому, Терентий
Иваныч, уж ты прости меня, пожалуй, не серчай...
- Бить? - нахмурился хозяин, и по его бледному лицу дрожь прошла.
Гость попятился и замигал. - Меня и так жизнь бьет изрядно... Вся душа
избита невниманием... Многие знатные люди перебывали у меня - и графы, и
губернаторы, и чиновники всех рангов. Насулят-насулят и ни с чем уедут.
Только насмеются в душе беспримерному упорству моему над махиной
сложнейшей, но никому не надобной. А окажи мне государственные люди
вниманье да помощь, эх, что бы было, каких бы громких делов я натворил,
каких бы затей навыдумывал на пользу отечества... А здесь... Знаешь что,
знаешь что, гость любезный? Здесь даже поговаривали, особливо попы наши,
чернокнижием-де занимается Волосков, планеты небесные-де рассматривает. О
прошлом годе науськали мужиков на базаре бить меня... Ну, пойдём из сада
мудрости, чую - это не по плечу тебе...
- Ах, верно, друг, ах, верно... Истинно сад мудрости... - обрадованно
загнусил, зашамкал Остафий Долгополов и, юрко протянув руку к лежавшему на
столе немецкому гаечному ключу, незаметно сунул его на ходу в карман свой.
- Ах, ах! Ну, до чего речи твои мудрые, до чего пресладок глас твой...
Они вышли из покоев, пересекли двор; барбосы, виляя хвостами, залаяли
на чужака, хозяин и гость вошли в избушку возле бани, маленькую красочную
фабричку.
- Отец мой, царство ему небесное, был, как тебе ведомо, часовщиком,
искусству от немцев обучен, и жил он в скудной бедности. Нешто часами в
сём городишке проживёшь! И стал он яркие краски выделывать - кармин да
бакан. Только краски, надо прямо сказать, были плоховаты у отца. А тут,
сам знаешь, армия наша зело возросла, сукна для обмундирования
занадобилась бездна, на краски страшный спрос. Ну вот, значит, как
возмужал я, начал с красочным делом возиться, сорт улучшать...
- Терентий Иваныч, свет, одолжи ты мне, бога для, кармину да бакану