"Вячеслав Шишков. Тайга (Повесть)" - читать интересную книгу автора

думаю, а душа кричит: "Иди!" - да как толкнет меня в комнату. Ей-богу...
- Дела-а-а... - протянул дед и погладил кольчатые пряди бороды.
- "Братец", - сказал я. Он повернулся, точно его обожгло, поднялся:
"Антон!" - глаза круглыми сделались, руками машет, шипит: "Да как ты мог,
да как ты осмелился?" Я в ноги, ползу к нему да вою: "Братец мой, брат..."
А он стоит как столб: "Ты подумал ли? Что тебе надо? Ты бежал?" - "Мне бы
жену мою, Наташеньку, увидать да Любочку..." - "Наташа умерла". - "Как?!"
Он помялся этак, подумал: "Она живет тут с одним... с помещиком... На
содержании". Я уж на ногах стоял, встал с полу-то. Захватило у меня дух, в
голове круженье сделалось. Оправился, однако, держусь за стену. "А
Любочка, хоть бы на Любочку взглянуть..." Стою, жду ответа, всплеснул
руками, а лицо, чую, дрожит, подбородок скачет, слезы по щекам текут, и
все в глазах прыгает. А брат, как мышь в ловушке, бегает по комнате. Потом
остановился, взглянул на меня исподлобья. "Ладно, говорит, жди". Схватил
фуражку с кокардой, ключ достал. "Я, говорит, тебя запру, чтобы
прислуга..." Сел я на стул, сижу, думаю: "Эх, Наташа, Наташа..."
Антон умолк и закрыл лицо руками.
Лехман похлопал его по согнутой спине.
- А ты плюнь... Эка штука... Возьми сердце-то в зубы...
- Ах, милый, ведь больно... Веришь ли, тяжело ведь...
- Ну-ка, сказывай, как дочку-то встретил.
- Эхе-хе-е-е... Встретил!.. Я ее так встретил, что помирать буду - и
то час тот вспомню... Лихой тот час был, ребятушки. Правильно в писании
сказано: "Враги человеку домашние его..." Так оно и вышло.
- Не признала, что ль, за отца тебя?
- Не в этом дело-то, сударик... Слушай, уж доскажу... Вот жду я, жду,
сам думаю: о чем говорить начнем с дочкой? А в мыслях я держал повидаться
с Любочкой да жену разыскать, ну, там пожить тайно, без огласки чтоб, с
недельку, да и назад. Но, миленькие, тут-то сидя на стуле, понял я и
уразумел всей душой, что обратного пути мне нет, что назад уйти в Сибирь
от дочери, от родины сил не хватит. Думай не думай - этому не быть. И
вдруг злоба закипела. "Ах ты, окаянная душа, - сам себе шепчу. - Куда ты
привела меня, зачем? Ведь на погибель ты, душа, привела меня..." Все тут
всплыло сразу наверх, все, все, ребятушки. Вся жизнь, вся сладость прошлых
дней моих счастливых, и друзья, и знакомые, и ласки жены... Всю душу во
мне перевернуло. А что ж дальше? - думаю... - Назад? Будь ты проклята,
душа моя!
- А души-то и не бывает, - не утерпел Ванька.
- Тьфу, леший! - плюнул дед.
Антон встряхнул локтями и приподнятым голосом быстро-быстро
заговорил:
- И такие во мне закружились мысли, что страх. Ничего не разберу,
прямо вот ухватиться за них не могу, мелькают как пчелы или снег валит.
Как начали жалить: "Давись, пока нет!.. Убей брата, а деньги в карман... В
монахи, в схимники... Жену убей... Нет, любовника убей, дочь возьми..."
Потом все умолкло, как метлой смело, и, чую, один только голос во мне
выявляется: "Будет указано". Вдруг: дзинь-дзинь! Дверь отворилась: впереди
братец, а сзади два жандарма и пристав. Я вскочил, а милый братец протянул
руку и сказал: "Вот!"
- А-а-ах, сволочь! - прошипел вдруг дед, судорожно сжимая пальцы.