"Вячеслав Шишков. Тайга (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Антон, тускло посматривая в сторону и думая о чем-то другом,
рассеянно сказал:
- Объяснял я про бритого, как же... Ищи ветра в поле... будто в
воду... А у меня - медаль...
Лехман и Ванька Свистопляс внимательно слушали. Голос Антона дрожал,
впалые щеки разгорелись. Он тонкими пальцами, волнуясь, потеребливал
бороденку и почмыкивал утиным, с защипкой на конце, носом.
- Как попал я в Сибирь, стал пить. Прямо пьяницей горьким сделался.
Через это все здоровье потерял. До белой горячки, милые, допивался, по
воздуху в избе летал. Вот быдто взовьюсь вверх, с избой вместе, да и ну
порхать.
Свистопляс рассыпался горошком и провел ладонью снизу вверх по
курносому своему бабьему лицу.
- Это бывает! - весело крикнул он и подбоченился. - Я тоже так-то
пивал, дык меня черти в ад спускали по трубе... Женить на жабе, так твою
так, хотели да выгнали.
- И вот, милые, - вновь заговорил Антон, - так и жил я в нужде да
лишении одиннадцать годиков. И так меня потянуло в родное место, что
выразить вам не могу. Жена с дочкой сниться начали, голос подавали. Вот
так сидишь в тайге, у речки, ночью, вдруг: "Анто-о-ша..." Вскочишь,
перекрестишься, и только забудешься - опять: "Анто-о-ша..."
Антон вздрогнул и перекрестился.
- Не вытерпел, собрался в путь. Не много, не мало шел я, сказать по
правде - ровно два года. Пришел это я в Воронеж вечером. А еще когда в
тюрьме сидел, знал, что Наташенька с дочкой в город перебрались... Как же.
Переночевал на постоялом, а утром в собор, стою в задку, трусь возле
нищих, думаю: они в городе лучше всех знают каждого. И верно: узнал от
них, что мой брат, Павел Иваныч, овдовел и состоит ныне профессором
семинарии духовной и метит, мол, в архиереи.
- О-о-о... - протянул Ванька. - В анхиреи? Ловко.
- Да. А об моей Наташе ни слуху ни духу: ровно бы, говорят, такой и в
городе нет. Потом про брата опять подумал: слава, мол, господу, ежели к
такому чину готовится, это хорошо: чин ангельский, и человек должен быть
души тихой. Вернулся я на постоялый вечером. Погрыз калачика, чайку испил,
помолился про себя богу, лег. Вдруг среди ночи сон: будто я в часовне
один-одинешенек, стою на коленях и земные поклоны бью. А перед иконой
богородицы единая свечечка маленькая. Горит, а свету нет. Потом разом как
вспыхнет сияние. Я сразу ослеплен был, упал плашмя, головой в пол, и слышу
твердый голос: "Иди, раб, будет указано!" Тут я, братцы, вскочил, гляжу -
утро. Трясусь весь, зубами щелкаю, одеваться проворненько начал, да в
штаны-то никак не могу утрафить...
- Гы-ы, - протянул, осклабясь, Ванька, но Лехман молча пнул его в бок
и мотнул головой Антону:
- Ну-ка...
- Вот хорошо. Поплескался водичкой, смелость такую в себе
почувствовал, что, кажется, все нипочем. Пришел в семинарию. "Павел Иваныч
дома?" - "Насчет доставки дров, что ли? Иди наверх, третья дверь справа".
Иду, улыбаюсь, душа прыгает во мне, что-то будет? Хочу крикнуть ей:
"Образумься, вернись!" Она ответствует: "Иди, будет указано". Чуть
приоткрыл дверь, взглянул: однако - он, в мундире, чай пьет. Не пойду,