"Вяч.Шишков. Спектакль в селе Огрызове " - читать интересную книгу автора

Но Павел не слышал. Обложив милицейского и Офимьюшкина Ванятку, он
самолично помчался отыскивать суфлера.
Суфлер - старый солдат Федотыч, двоюродный дядя Павла Мохова. Он
хороший чтец по покойникам и большой любитель в пьяном виде подраться: все
передние зубы у него выбиты. Но, несмотря на это, он суфлер отменный и
находчивый: чуть оплошай актер, он сам начинает выкрикивать нужные слова,
ловко подделывая голос.

Павел подбежал к его избе. Так и есть - замок. Он к соседям, он в
сарай, он в баню.
И весь яростно затрясся: Федотыч лежал на спине и, высоко задрав ноги,
хвостал их веником, голова его густо намылена, он был похож на жирную, в
белом чепчике, старуху.
- Зарезал ты меня! Зарезал!..- затопал, завизжал Павел Мохов.
Веник жарко жихал и шелестел, как шелк.
- Павлуха, ты? Скидавай скорей портки да рубаху! Жару много, брат...
- Спектакль! Старый идиот!!. Спектакль ведь.
- Какой спектакль? Ты чего мелешь-то? У нас какой день-то седни? - и
вдруг вскочил: - Ах-ах-ах-ах...
- Запарился?
Федотыч нырнул головой в рубаху.
- Башку-то ополосни! В мыле.
- Ах-ах-ах... А я, собачья лапа, в лес по ягоды ходил... Ах-ах-ах-ах...

Задорно прогремел звонок. Сцена открылась, и вместе с нею открылись
все до единого рты зрителей. На сцену вышла высоченная, жирная попадья.
Ни одна девушка не пожелала играть старуху. Взялся кузнец Филат. Лицо
у него длинное, как у коня. На голову он взгромоздил шляпищу - впереди
сидит, растопырив крылья, ворона, кругом непролазные кусты цветов; на носу
же самодельные очки, как колеса от телеги. Он очень высок и тощ, но там,
где нужно, он столько натолкал сдобы, что капот супруги местного торговца,
женщины тучной и очень низенькой, трещал по швам и едва хватал Филату до
колен; из-под оборок торчали сухие, в обмотках, ноги, которыми очень
грациозно, впереплет и с вывертом переступал Филат.
- Африканская свиньища на ходулях, - шепнул товарищ Васютин Тане,
жарко дышавшей ему в лицо.
Таня фыркнула, а попадья, виляя задом, мелко засеменила к шкапу,
достала четверть и, одну за другой, выпила три рюмки.
- Вот так хлещет! - завистливо кто-то крикнул в задних рядах.
- Угости-ка нас!..
- Мамаша! Мамаша! - выскочила в белом переднике ее дочь Аннушка.- Как
вам не стыдно жрать водку?!
Та откашлялась и сказала сиплым басом:
- Дитя мое, тебе нет никакого дела, что касаемо поведения своей
собственной матери.

В публике послышались смешки: вот так благородная госпожа, вот так
голосочек... А Павел Мохов за кулисами заткнул уши и весь от злости
позеленел.
- Ах, так? - звонко возразила Аннушка. - Нынче, мамаша, равноправие. Я