"Лариса Шкатула. Пани колдунья " - читать интересную книгу автора

Но, как бы то ни было, у князя подрастала дочь.
Она уже вступила в возраст, когда могла считаться девицей на выданье,
и Щербина подумал о том, что князь не может оставаться безразличным к
судьбе дочери, а значит, будет и на улице поручика праздник.
По его сведениям, это было единственное существо на свете, которое
Астахов любил больше собственной жизни. А значит, именно в этом он и был
уязвим.
Если бы наш мститель знал то, что с некоторых пор составляло семейную
тайну Астаховых, он бы мог немало повеселиться на счет князя...


3.

Со времени происшествия, жертвой которого стал английский баронет,
прошло три года.
Жизнь семьи Астаховых вроде наладилась. Князь Николай Николаевич более
не блажил, а если и случалась у него тоска, корни которой знал только он
сам, то он запирался на своей половине и не допускал к себе ни дочь, ни
прислугу. Одному Гектору дозволялось подходить к его апартаментам и
оставлять у двери поднос с едой.
Бывали, правда, моменты, когда старый князь, как его называла
прислуга, - хотя Николаю Николаевичу едва исполнилось сорок четыре года, -
ругался с молодой княжной за закрытыми дверями. Слуги, пытавшиеся ссору
подслушать, чтобы определить ее причину, ничего не понимали из диалогов
такого характера:
- Ей плохо, она хочет вернуться. Почему ты так жесток?
- Жесток? Вон как ты это понимаешь. Ударят тебя, значит, по одной
щеке - подставь другую? Разве я не отказался от жизни ради нее, не запер
себя в четырех стенах, не сделал себя посмешищем в глазах света?
- Скажи еще, она во всех твоих чудачествах виновата.
- И скажу! Чудачества мои, как ты заметила, все больше от тоски
происходят...
- От тоски по ней?
- От тоски по мне самому... Я не жесток, я справедлив.
- Но твои любимые французы не говорят разве:
"Если женщина виновата, попроси у нее прощения"?
- Говорят. Они много чего говорят. У них, ежели хочешь знать, совсем
другие нравы... А Россия сильна именно моралью.
- Но прежде ты вовсе не увлекался моралью. Папенька, ты же всегда
смеялся над ханжами.
- Благо, не принято родителям держать ответ перед детьми... Я позабыл,
что было прежде. В чем ты можешь упрекнуть меня? По-твоему, я плохой отец?
- Ежели не считать твоего появления на Сенатской площади...
- Ты злопамятна, голубушка! С того дня три года прошло!.. Однако тогда
я повеселился. Кто еще может похвастать таким? Сколько было зрителей, и
никто не понял, откуда на мне вечерний костюм появился, а потом - куда я
исчез...
- Я-то думала, ты о своей шутке жалеешь, а ты, значит, гордишься.
- Согласись, ангел мой, никто из петербуржцев не сумеет мне
противостоять в подобной мистерии.