"Йозеф Шкворецкий. Конец нейлонового века" - читать интересную книгу автора

до Роберта. С ее семнадцати лет до двадцати. Почти три года. Сэм подумал,
что барышня Педро, вероятнее всего, не знает об этом. А ее кавалер
продолжал: - На Гарика Ирена не сможет повлиять. На любого другого, пожалуй,
да, но Гарик когда хочет отомстить, так он и Клеопатру укротит...
Сэм перестал прислушиваться к их болтовне. Его всегда немного злило:
говорят об изменении политической ситуации как о чем-то несомненном, хотя
никто в это особо не верит. Или, может, только я один не верю? Нет. Ирена
тоже. "Это очевидно, - говорит его единственная Иренка. - Ошибка не в
большевиках, а в нас. Мы все пропитаны тщетой, я это знаю, но не могу ее
себе помочь. Я знаю, что коммунизм - прекрасная вещь, для девяноста девяти
процентов - идеальная, но мы принадлежим к этому одному проценту, а для нас
это не так". А когда Ирене становилось грустно или пусто на душе и она
сетовала, что никогда не видела моря и вряд ли когда-нибудь увидит и в
Африке ей не бывать, - он утешал ее словами, которые ей приятно было
слушать: подожди немного, коммунисты проиграют, и в нашей семье будут
деньжата, и я все устрою, мы все поедем туда, и Роберт с нами; но Ирена
этому не верила: "Не проиграют, - говорила она, - коммунисты обязательно
победят, они всегда побеждали, и это хорошо, что они выиграют". Он же
начинал развивать свою теорию, придуманную для того, чтобы Иренка не
грустила: "Я знаю, что они в конце концов выиграют, но не сейчас. А это
столетие будет веком Америки, и мы еще поживем своей жизнью, - увидишь,
Ирена. А после нас пусть приходит социалистический потоп; большевизм - это,
конечно, правильно и нужно, пусть приходит, но после нас".
Это были, само собой, лишь успокоительные речи для Ирены, когда ее
одолевала хандра. Но потом, наедине с собой, он опьянял себя этим всерьез.
Американцы все же могут победить в войне. Но лучше, чтоб их победа была лишь
временной. Достаточно почитать Маркса: он, пожалуй, во многом прав, с этим
нужно согласиться. Было б неплохо, чтобы после победы американцев в будущей
войне к власти пришли социал-демократы или какие-нибудь просвещенные
либералы; пусть торжествует социальная справедливость, но пусть останется
частная собственность, чтобы можно было иметь деньги, ездить по Европе,
бывать в Париже... Ну и так далее. Как-то так все устроить, чтобы Роберт со
своей партийной позицией знающего все ухмыльнулся над этой реакционной
утопией, а он, Сэм, избавился бы от Бертика за его грешки в ревизионной
комиссии. Хотя бы на десять лет. Потом бы Ирена сказала свое слово. Без
всяких сомнений. Десять лет она не выдержит.
Внезапно Иржинка выскользнула из его руки. "Простите!" - услышал он ее
голосок и увидел, как она бежит среди фланирующих пар, словно стельная
корова, и здоровается с какой-то дамой. Он узнал эту женщину. Алена
Байерова, а с ней - какой-то новый мужчина в очках. Улыбнулся Иржинке,
поклонился, и вся троица направилась к Сэму и Гешвиндерам.
- Добрый вечер, госпожа Байерова!
- Добрый вечер, господин Геллен. - Она очень приветливо улыбнулась
Самуэлю. В ее лице он увидел что-то неопределенное, несимпатичное, какую-то
тщательно выделанную красивость. - Доктор Гавел - господин Геллен, -
представила она мужчин.
- Очень рад, - ответил мужчина в очках и поклонился.
- Господин Геллен на медицинском, - сообщила Алена своему поклоннику.
Тот приподнял брови.
- Да? - произнес он после некоторой паузы. - И где вы сейчас?