"Александр Шленский. Вяленый пидор" - читать интересную книгу автора

- Мишаня!- Вяленый испытующе глянул на юношу из-под сильных очков,- ты
как, уже созрел?
- Да вроде,- ответил Миша заплетающимся языком, слегка
заанестезированным водкой.
- Ну тогда слушай: сейчас усядься поудобнее, наклонись вперед, руки
положи на стол, а голову на руки - и не шевелись, пока я не скажу. Понял?
- Ага,- ответил Миша, нервно поеживаясь, и улегся головой на стол.
Мысли его рвались и путались между собой, и вдруг ему показалось, что все,
что он только что узнал за этим столом от этих людей, никак не может быть
правдой, настолько оно не вязалось с его знаниями и опытом. "Ерунда это все,
не может такого быть",- подумал Миша, а в следующий момент он вдруг
почувствовал как бы мягкий, но необыкновенно сильный упругий удар во всем
теле, от которого остановились и его мысли, и ощущения. "Ну все, обморок!
Попил я сегодня пивка..."- пронеслась тоскливая мысль. Следующая мысль не
появилась вообще, и поэтому Миша просто не заметил, как его не стало.
А потом Миша неожиданно вновь почувствовал, что он есть, и только тогда
он осознал, что какое-то время его не было на свете. При этом он решительно
не мог понять, сколько времени его не было. Это могли быть доли секунды, а
могли быть века... Миша также не мог точно вспомнить, кто он, потому что его
сбивали с толку его внутренние ощущения, которые чрезвычайно изменились.
Изменились они настолько сильно, что Миша не мог узнать себя изнутри. Все те
бесчисленные тахометры, термометры, манометры, динамометры, вискозиметры и
прочие приборы, которые постоянно измеряют и показывают множество наших
внутренних параметров, и которые мы начинаем замечать только когда мы
болеем, стареем или сильно огорчаемся,- все эти приборы стали неузнаваемы.
Они теперь и располагались по-другому, и выглядели по-другому, и показывали
что-то совершенно несусветное. Миша чувствовал себя так, как будто перед
решающим концертом кто-то подсунул ему списанную, взятую со свалки ударную
установку вместо его привычных барабанов, каждый из которых Миша чувствовал
почти как свою кожу - натяг, звуки, отдачу в микрофон и многое другое. Точно
так же как он чувствовал бы свое бессилие наладить взаимодействие между
барабанными палочками в своих руках, и подмененными барабанами, свою
неспособность извлечь из них должный звук, так Миша чувствовал свое бессилие
наладить взаимодействие между своим сознанием и подмененными телесными
ощущениями.
Прежде всего, появилась боль. Много разнородной боли. Болел
позвоночник, тупо кололо под ребрами, ныли колени и тазобедренные суставы,
ломило плечи, жгло и грызло под ложечкой, а голову словно стягивал тугой
металлический обруч. От боли Миша попытался вдохнуть поглубже, но от резкого
вдоха появилась режущая боль за грудиной, какая бывает при бронхите. Миша
сдержал вдох и открыл глаза, но в глазах плясали какие-то пятна. Миша хотел
протереть глаза рукой, но рука поднялась с болью и с трудом, и вдруг
наткнулась у глаз на какой-то посторонний предмет. Миша с трудом узнал
предмет наощупь: это оказались очки, которых Миша никогда не носил. Во рту
тоже был какой-то непорядок: что-то в нем не то чтобы болело, но как-то
мешало, неприятно беспокоило и вызывало тошноту. Миша засунул руку в рот и
вытащил беспокоящий небо предмет, который оказался неожиданно большим. Миша
глянул на этот предмет и увидел... искусственную челюсть.
- Ну вот, только глянь,- раздался рядом молодой голос,- не успел тебе
свою шкуру доверить, как ты ее уже по частям начал разбирать. Положь чавку