"Иван Шмелев. Переписка" - читать интересную книгу автора

добился встречи с Поляковым, предревком[а] Крыма. Я подал ему справку. Я
просил. Мне обещали, хотя и не совсем уверенно. Так кто же может здесь, если
и высшее лицо, высший представитель Сов[етской] вл[асти] в Крыму неуверенно
отвечает. Остается посл[едний] путь - видеть и просить Реденса, подчиненного
Вс[ероссийской] ЧК. Но он на эти дни выехал в Керчь. Это последнее. Помогите
же, во имя человечности. Что пережито нами за эти 4 мес[яца], наст[олько]
страшно, кошмарно, что не хватит сил и слов - понять, осознать. Ужасом полно
оно и уже не вмещает. Надо быть здесь и видеть и знать. Знать, как я знаю,
как я видел, как я пережил. Мое горе и мое отчаяние - только ничтожная
струйка. О, помогите! Вы - центр. Вы - у власти направляющей. Я буду ждать.
Теперь, позвольте, перейти к общему положению, к положению писателей. В
Алуште у меня и Ценского местный предревком[а] отобрал мандаты, выданные нам
еще в ноябре из Симферополя. Отобрал и сказал: "Будет еще нагоняй тому, кто
их выдал". Отбирают последнее достояние. Требуют одеяло, утварь, припасы. Я
отдаю последнее, у меня ничего своего, все от добр[ых] людей - и то берут. Я
болен, я не могу работать. Я имел только 1/4 ф[унта] хлеба на себя и жену.
Если бы не мал[ый] запас муки, я умер бы с голоду. Я не знаю, что будет
дальше. Посл[еднюю] рубаху я выменяю на кус[ок] хлеба. Но скоро у меня
отнимут и последнее. У меня остается только крик в груди, слезы немые и
горькое сознание неправды. Вы знаете - не для потехи имущих писал я книги.
Они издаются. А меня гонят, гонят, гонят. За что? Я не был ни врагом, ни
другом чьим бы то ни было. Я был только писателем, слушающим голос души
своей. Страдания обездоленного народа - вот мое направление, если надо
искать направления. Я не считаю себя способным к службе в канцелярии. Я
хотел бы остаться тем, кем был. Если я не заслужил похвал, так гонений не
заслужил наверное. Так как же мне быть? М[ожет] б[ыть] лучше ехать в Москву
и там искать работы? Тогда прошу Вас, руководителя просвещения, помогите. Не
откажите затребовать меня с женой, когда мы узнаем правду o сыне, в Москву.
М[ожет] б[ыть] я еще смогу быть чем-нибудь еще полезным жизни. У Ценского
требовали посл[еднюю] корову, грозя арестом в случае неповиновения.
К.А.Тренев, беллетрист, также просит выяснить положение писателей. Он
стеснен. Его мал[енькая] квартирка наполнена, каждый день с него требуют то
и то. Он бьется с детьми больными, хотя он еще и учитель У меня описали мои
20 книг библиотеки и поручили мне их под ответственность. Мои книги печатает
Москва, но я не имею за них ни копейки. Я существую только благодаря
вниманию и любви некоторых моих читателей. Я хожу по учреждениям и прошу
меня покормить. Мне стыдно. Мне больно. Я добиваю посл[еднюю] обувь. Скоро я
паду где-нибудь на улице. У меня выветрилась душа. Помогите. Подумайте, что
все эти муки напрасны, неправдой брошены на нас. Я с семьей остались с
доверием к власти. Мы не уехали, хоть и могли. За что нас гонят. Есть ли еще
правда в России? Должна быть, я не потерял всей веры. О, я так хотел с сыном
отдать свои силы на укрепление нового строя! Это я говорю прямо, душой
открытой. Дайте же себе труд пяти минут только, чтобы почувствовать наше
положение. Вызовите нас, спасите нас, если можете. Помогите узнать о сыне.
Силы на исходе. Только на Вас, на представителя культуры моя надежда. Не
отнимайте ее. Скоро должно кончиться для меня наказание. Все больше
подступает отчаяние. Остается один выход - распорядиться собой самовольно -
не жить больше. Только надежда узнать о сыне и удерживает. Умоляю, помогите.

Преданный Вам Ив. Шмелев