"Иван Шмелев. Переписка" - читать интересную книгу автора

только, что за это не могло бы быть расстрела. Мне кажется, что необходим
категорический приказ дать мне все исчерпывающие сведения. Тогда я поеду
отыскивать сына, где бы он ни был. Это теперь вопрос и цель жизни моей.
Жизнь и смерть - что-либо одно. Молю Вас, продолжите заботу Вашу. Помогите
правде, ибо правое дело мое, и горе огромно. Ваш голос явился для меня
первым проблеском за эти 4 мес[яца] черных дней. О, Вы не знаете, Вы многого
не представляете, что пережито, что было, что непоправимо, что страшно.
Слезы затопили, неслышные, невидимые слезы безвинно страждущих. Сил нет
сказать, продумать, осознать. Знайте, что всякое движение облегчить
горе-слезы - теперь имеет значение и силу величайшие. И благословенна, да
будет отозвавшаяся человеческая душа.
Еще раз - низкий поклон Вам, спасибо безмерное! Ваше слово - опора и
укрепление веры в человека и жизнь неумирающую. Не откажите завершить его.
Только приказ, властный приказ из центра может ускорить и, б[ыть] м[ожет]
спасти. Мой сын - это только капля, капля и страшном потоке, столько
невинных унесшем. Это только частная боль в болях огромных. Но и то, что Вы
сделали, огромно, и б[ыть] м[ожет] оно приведет меня хотя бы к уже
отшедшему, упущенному навсегда. У меня уже нет надежд.

Преданный Вам до смерти Ив. Шмелев


ПИСЬМО И.С.ШМЕЛЕВА Э4


Симферополь, Казанская, 22
кв[артира] Тренева (постоянный адр[ес] - Алушта).

Многоуважаемый Анатолий Васильевич,
Благодарю Вас за отзывчивость, за В[ашу] заботу о нас, писателях. За
внимание ко мне, к моему горю. Покровительство к горю моему пришло поздно.
Моего единственного, невинного, больного сына расстреляли. В Феодосии,
особ[ый] отд[ел] 3-й див[изии] 4-й армии. Только, д[олжно] б[ыть] за то, что
он имел несчастие служить на военной службе в чине подпоручика (герм[анская]
война), что он был мобилизован. Я уже писал Вам подробно о его службе. И
повторю - безвинно погиб. И - безсудно. И, получив покровительство, я не
могу уже 6 недель узнать - за что и когда. Мне не удается узнать, когда, -
день, последний день жизни моего мученика-сына. О том, чтобы найти его
останки - я не смею и думать. И о расстреле-то я узнал не непосредственно:
власти мне отвечали - пока еще мы не могли узнать. Тогда кто же знает?!
М[ожет] б[ыть] власть меня жалеет? Но я молил сказать мне правду, пусть
самую страшную. Я не ищу вины. Я хочу знать - за что? Я хочу знать день
смерти, чтобы закрепить в сердце. Помогите узнать. Помогите правде. Или уже
не мож[ет] быть и слова - правда?! Сов[етскую] власть я считал, и считаю
властью правовой, государственной. В так[ом] случае я вправе знать - за что?
день смерти! Но здесь я не смогу. Я бьюсь тщетно. Беспрерывно 6 недель я
бьюсь. Я был в Феодосии. Я прошел там и здесь сотни канцелярий и управлений.
Я испытал столько, что хватило бы на тысячи душ, на десятки лет. И ни-че-го
не узнал. Да, "Ваши сведения подтверждаются, да, он расстрелян". Если бы я
мог все сказать Вам! Но на письма у меня нет силы. Я прошу, - это