"Иван Шмелев. Росстани" - читать интересную книгу автора

умывая дождем усыхающее лицо.
- Петровками-то говел, как же... - сказала Арина. - Какие уж у него
грехи! Переболел все...
- А вот как же сказано, что насчет того... - обернулся Степан, - что,
например, очень трудно им проникнуть... которые богатые... Даже верблюд
может чрез иглу пролезть... а им трудно... Это как?
- А не нам знать, а не нам знать, голубчик... - сказала старушка. -
Сказано, буди милостив...
- Так-то та-ак... а вот известно, что никакой капитал не бывает от
труда, а через разные причины... так что тут... очень трудно...
- Господь в своем милосердии призывает каждого... несть на лица зрения
у Бога... - тоненьким голоском начала послушница, а Степан нагнулся перед
набегающей веткой и крикнул:
- Держись!
Весело сыпал дождик на солнце, блестел на грядках телега, на сытой
спине лошадки, нависал сверкающими каплями под дугой. Пахло грибом и елкой.
Повстречалось близ деревни стадо. Хандра-Мандра стоял у дороги, курил.
Увидала его Арина, сказала:
- Скончался братец-то...
- Да, царство небесное... отжил... - хрипло сказал пастух, стаскивая
шапку. - Когда хоронить-то?
Но они не слыхали. А он уже все знал: повстречал его давеча Степан.
На въезде нагнали горбачевского батюшку в тарантасе. Ехал батюшка на
сивой лошадке с псаломщиком, а семинарист правил, покуривая.
- На панихиду к вам, Арина Степановна! - крикнул батюшка. - Воля
Господня... Дали знать-то?
- Дадено! - крикнул, объезжая, Степан.
- Свечей-то, батюшки! - крикнула Арина.
- Всего взято-с! - успокоил ее баском псаломщик. У дома стояла чья-то
телега, и Степан по лошади признал бородача-старосту из Шалова. Подумал:
"Чисто по телеграфу им известно". И только стали слезать с телеги, сказал:
- Монахи едут!
Обогнала батюшкин тарантас пара, с пристяжной на отлете: ехал отец
казначей в высоком клобуке и двое послушников.
На крыльце вспомнила Арина, что оставила ключи в комоде, и
затревожилась. Сейчас же пошла и увидала, что комод заперт, а ключей нет.
- Ой, растащили...
Кликнула Софьюшку, пытала. Сказала ей Софья прямо в глаза:
- Ой, грех какой... да что вы, что вы... все сберегла, заперла... да
как же это я... да я разве...
Посмотрела Арина ей на лицо: лицо белое, губы поджаты, пальцами
перебирает на груди - испугалась. Заглянула Арина в старый бумажник - лежали
бумажки, а сколько было, не знала.
- Бабушка, дайте... дайте немножечко... на бедность на нашу, на
Ванюшку...
Жадно смотрела Софья на истертый бумажник, перебирала на груди
пальцами.
- А не мое, родная... чужое добро... - сказала Арина и заперла.
Служили панихиду сперва горбачевские, потом монастырские. Сняли с глаз
пятаки, и опять усмотрели бабы, что все еще выглядывает из-под налившихся