"Иван Шмелев. Солдаты" - читать интересную книгу автора

"половым". Да, личность... личность роль играет!
- Вот так открытие! Это и до Карлейля давно известно, и в училище нам
долбили. А вот наши-то господчики только о "массе" и долдонят. Послушал я их
в Харбине тогда, и по всей дорожке. Мы с тобой знаем "массу", водили и в
бой, и... и поведем, когда придется. А вот эти господа... они пятака своего
не дадут "массе"-то! Ли-чность... И у собак даже роль играет, [28] вон у нас
на плацу кобель, пегий... какую роль играет!
- Пропадает героизм, вот что. Личностей-то уж нет... вот и пошло, про
"массы". Что вон этот плешивый, без "массы"-то? Приехал, собрал стадо и
деньгу зашиб, и ручки у него целовали девчонки... и любую мог бы "за собой
повести". Даже и тут "личность" играет роль, только...
- ... в половых вопросах, а на большее не хватит! - раздраженно сказал
Бураев. - И охота тебе всякую галиматью слушать. Право, лучше Карлейля
читай. Помнишь, в Харбине, как они "фейерверки" свои пускали, разжигали? Я
еще понимаю боевиков... Идет, чорт, со своей бомбой и ставку делает: его ли
повесят, или Он... всех ограбит и будет нас с тобой вешать! А вот эти, с
воротничками, как тот плешивый, и все эти "эстеты" плакучие - такое-то
шакалье... эти к боевикам потом прибегут, крошки подбирать. Я этих
краснобаев ненавижу, как!... Помнишь, осенью приезжал из Москвы проститутку
Малечкину защищать, которая мужа-бухгалтера отравила? Дрянь преестественная,
развратная до... ротного писаря, до пожарного, до... И на глазах детей
запиралась с любовником в супружеской спальной... А бухгалтер терпел,
подозревал и терзался, штопал детям чулочки... и не давал ей развода, знал,
что так и до публичного дома докатится... и "героиня" его три месяца
отравляла! А тот "балалайкин" страдалицу из стервы сделал! Плакали наши дамы
в суде, три дня не обедали - "ах, неужели ее на каторгу?!" И, подлец, сам от
своей речи плакал или луком глаза тер... Все искривил... и что же! Шестеро
мужиков признали, что дрянь, а шестеро дураков, что [29] героиня! И героиня
вышла гордо, и гимназисты поднесли ей ро-зы! У!... - хлопнул он кулаком. -
Тьфу!... Нет, в академию!... к чорту!... - крикнул вдруг капитан так
страшно, что Валясик, пивший чай в кухне под соловьев, вскочил и вытянулся у
двери:
- Чего изволите, ваше высокоблагородие?
- Что? Ступай... - сказал упавшим голосом капитан.
Он прошел, широко шагая и треща пальцами, и не в силах дольше терпеть,
решил "налетом":
- Надо тебе сказать... придется мне, как в лагеря выйдем, дня на три
отлучиться, а тебе заступить. Но вот что... и ты меня не спрашивай, -
уклончиво вытянул из себя Бураев, хотя должен бы знать, что поручик всегда
был осторожен и тактичен, - на всякий случай я тебе оставлю письмо, которое
ты вскроешь и сделаешь, как там сказано. Будь покоен, - оговорился Бураев,
видя, как взглянул на него поручик, - я уверен, что вскрывать тебе не
придется, но... кто знает? Бывают обстоятельства, когда... ну!... как в бою.
Уверяю тебя, ничего такого, чего ты не мог бы, против чести... дело чисто
личное.
- Да я же знаю, Степа... и даю тебе слово. Ты меня извини... я не смею
касаться личного, но все ли ты про... продумал? - осторожно, боясь
коснуться, чего касаться не следует, спросил поручик. - Когда личное, не
всегда может показаться, как есть на самом деле. Прости, это ты и без меня
знаешь и сам меня этому учил, но... бывает!...