"Олег Шмелев. Три черепахи " - читать интересную книгу автора

играла, а другие не могли, и няня Матрена убрала ее к себе в плетеную
корзину. Один раз новая мама Эсбэ вошла к нему в комнату, а там и Оля
лежала в качалке, а она, мама, была немножко подшофе, и принесла Эсбэ кусок
от плитки шоколада, а он сказал: "Не хочу", - и они потом редко
разговаривали...
Мы постановили закинуть удочку и раз вечером подкараулили Брыся, когда
он из клуба возвращался, с последнего сеанса. Остановили: мол, нет ли
закурить? У него всегда было, пошли в сарай, зажгли лампу, и Эсбэ, пока
курили, изложил наш план.
Брысь сначала улыбался, а потом щелкнул меня и Эсбэ в лоб и говорит:
- А что, это идея! Можно махнуть. Мы от счастья закричали "ура!".
Брысь нас остановил:
- Тихо! Никому не болтали?
Этого он мог бы и не спрашивать, мы даже обиделись. Он заметил,
поправился:
- Ладно, замнем. Беру команду на себя. А вы отвечаете за подготовку.
И тут Эсбэ пришла замечательная мысль.
- Нам нужно иметь особый знак, - сказал он таинственно.
- Какой еще знак? - не понял Брысь.
- В Испании мы же не можем под своими настоящими фамилиями воевать. Мы
же будем в разведке.
- Ну и что? Тебя зовут Эсбэ, его - Серьга, меня - Брысь.
- А если кого из нас тяжело ранят или убьют, как наши товарищи узнают,
что это мы? Мы же потеряем сознание...
Брысь подумал и согласился:
- Ты прав. Что предлагаешь?
- Надо сделать наколки на руках. Вот у тебя же есть.
Брысь поглядел на свою голую руку, где была выколота черепаха.
- Можно. Только учтите, это больно. Эсбэ презрительно фыркнул.
- Кто едет в Испанию, тот не боится никакой боли.
- Достаньте черной туши, пузырек, - сказал Брысь. - И четыре иголки.
- Какие иголки? - спросил Эсбэ. Мы не знали, как это делается.
- Обыкновенные, какими нянька шьет. И еще нужно немного ниток.
На следующее утро мы собрались в сарае у Эсбэ. Все было принесено:
пузырек туши, четыре иглы и нитки. Эсбэ захватил бинт. Показав на бинт,
Брысь удивился:
- А это еще зачем?
- После завяжем, а то дома увидят - попадет.
Приступили к делу.
Когда все было закончено, руки у нас вздулись, будто под кожу и правда
настоящая черепашка забралась. И горело, саднило так, что хотелось в голос
выть. Но нельзя.
Мы с Эсбэ покурили, и он завязал бинтом руку мне, а я ему.
Отцу с матерью я сказал, когда спросили, что, мол, ободрался о гвоздь,
который торчал из забора. Но дня через три у меня ночью повязка съехала,
мать утром увидела руку, сказала отцу. Он тогда в первый раз кричал на
меня. А мать плакала и неделю со мной не разговаривала. Но они понимали,
что ничего назад не повернешь, и в конце концов смирились.
Через месяц опухоль постепенно сошла, и наколка приобрела почти такой
вид, как у Брыся, чего мы с нетерпением ждали. Только все еще чуть краснели