"Юлия Шмуклер. Начальник автобазы (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

шепча слова любви, папа только одеяло на себя натягивал, бормоча: "ну, что
вы, голубушка, что вы..."; и не мог ни выскочить в коридор в нижнем белье,
ни обидеть её отказом, вообще, ничего не мог - пока, наконец, чувство
юмора не взяло в нем верх и он не повел себя единственно возможным в
данной ситуации образом, после чего домой приехал злой, временами
хихикающий и помятый.
Но через три месяца, чуть только папа перешел на новое место работы и
пришел, наконец, вызов из Израиля, за которым они по нескольку раз в день
бегали вниз, смотреть в почтовый ящик - позвонила таки проклятая девица и
вызвала папу к памятнику Гоголя, сказав, что есть важное дело. И там, на
садовой скамейке, она восторженно сообщила ему, что ждет ребенка, обожает
уже этого ребенка, и мама согласна воспитывать, раз уж такой грех с ними
приключился - с ними!
И оказалось, что у девицы все каким-то образом перепуталось в голове, и
на том месте, где она, как древняя приапка, соблазняла папу, теперь стоял
голый папа, уговаривая бежать с ним в Израиль - и когда он, реальный,
выпучив от ужаса глаза, стал отрекаться, говоря "вы же сами...", - девица
была оскорблена до глубины души, пролила слезы и сказав:
"подлость и низость идут рука об руку", ушла драматически, закинув
назад голову.

Папа же остался сидеть на скамейке, похожий на большую, заброшенную
лягушку, и проходящие мимо псы обнюхивали его на поздней своей прогулке, и
один, молодой, вдруг тепло лизнул в руку - отчего папа страшно
растрогался, погладил его коричневый, шелковистый лоб и прямо от сердца
оторвал, когда хозяин свистнул.
Дома он появился в час ночи, серый и обвисший, с таким выражением
крайнего несчастья на рыхлом очкастом лице, что мама, рассерженная, в
халатике, поджидавшая его на кухне, чтобы кормить и ругать, переменила
свое намерение и только руку к сердцу приложила.
И страдальчески морщась, он стал объяснять ей ситуацию - "понимаешь,
какая история... в общем, женщина... что ж я мог... одинокая, видно...
ей-богу, ведь это ж ничего..." - короче, не в лучшем виде изложил, и мама,
выслушав, отошла к распахнутому окну и осталась стоять там, спиной к нему,
глядя на спящую серую громаду дома напротив и два тополя, росшие у его
подъезда.
На неё будто трактор наехал и никаких особых чувств она не испытывала.
Позже прорезался стыд, страшный сексуальный стыд, который будто ножичком
по ней прошелся - как, неужели это она, ещё вчера, ласкалась к нему, и
прыгала по постели, и стихи потом вслух читала - боже, боже, стыд какой!
А папа сидел за столом, весь красный, распухший, ничего не видя без
очков, и только надеялся, что сейчас случится что-нибудь, встряска
какая-нибудь, отчего она, наконец, заплачет, бросится к нему на грудь и
можно будет её поцеловать. Но ничего такого не случилось, и к утру перед
ним была другая женщина - погасшая, подурневшая, еле ноги волочащая,
которая даже в зеркало не озаботилась взглянуть, как она выглядит. И
дальше пошли необратимые события: она развелась с ним, и вселилась Ревекка
Ефремовна, и он записался отцом в метрику родившегося ребеночка - правда,
наотрез отказавшись регистрировать брак. к которому его понуждали со всех
сторон - и девица, улыбавшаяся зазывно, и мамаша ее, такая ласковая, что