"Вольфдитрих Шнурре. Герой нового времени " - читать интересную книгу автора

другое: когда из-за этого "хайль" меняются убеждения.
Отец прищурясь посмотрел в свою чашку с ячменным кофе:
- А у вас что, изменились?
- Да ты знаешь, что этот Кренцке недавно спросил нас? - сказал я. - Он
спросил, почему бы нам не вступить в гитлерюгенд*, вместо того чтоб шататься
по улицам.
______________
* Гитлерюгенд - молодежная фашистская организация.

- Ну, на это можно бы и ответить: потому что на улице интересней, -
пошутил отец. - А что получишь на каком-нибудь их собрании?
- Ты думаешь, Кренцке устроил бы такой ответ?
- Такой или что-нибудь вроде того, думаю, устроил бы, - сказал отец. -
Я его знаю.
Ну, мы ведь тоже знали господина Кренцке, мы знали его шесть с
половиной лет; он был у нас, кроме всего прочего, классным руководителем.
Поэтому у нас просто в голове не могло уместиться, как он, например,
поступил с Пипелем.
Нас всех в очередной раз согнали в актовый зал слушать какую-то речь по
радио.
Погода была ясная, и через цветные стекла, на которых написаны имена
бывших учеников нашей школы, погибших на войне, солнечные лучи косыми
полосами проникали внутрь.
Всякий раз, когда голос в репродукторе набирал громкость и переходил в
рев, Пипель начинал корчить гримасы. Не из какого-нибудь озорства - он
просто не мог переносить этого рева. Поэтому в гримасах его, вообще-то
говоря, не было ничего смешного; во всяком случае, смеяться над этим никто
не собирался.
Тем не менее господин Кренцке потащил Пипеля к директору.
- Директор прямо не знал, как быть, - рассказывал потом Пипель. - Я
объяснил ему, что у меня, мол, зачесалось в носу. "Бывает же, - говорю, - с
вами: вы сидите на солнышке и вдруг чувствуете, что вас так и тянет чихнуть.
Вот вы и стараетесь изо всех сил, как бы сдержаться. Может, и найдется, -
говорю я, - какой-нибудь дурак или два, которые станут над этим смеяться. Не
хотелось бы так думать". - "Ну, что ж, - говорит директор этому Кренцке, -
вполне убедительное объяснение, коллега, как вы считаете?" И даже чуть
подмигнул. Так вы бы послушали, как этот Кренцке разорался. "Позволю себе
обратить ваше внимание, - хрипит, и даже лицо у него наливается кровью, -
позволю себе обратить ваше внимание, что речь здесь идет о самом настоящем
политическом саботаже". Директор какое-то время стоит, разглядывает носки
своих ботинок. В комнате совсем тихо. И вдруг он говорит: "Мы здесь, -
говорит, - все свои. - Кладет руки за спину и подходит к окну. - Откажитесь
от своего обвинения, коллега".
Пипель огляделся, нет ли поблизости кого из учителей. Нет, школьный
двор был пуст.
- И знаете, что он тогда сделал, этот Кренцке? - Голос Пипеля
задрожал. - Он выпрямился, протер большим пальцем очки и так сверкнул на
директора глазами, как будто хотел прожечь ему в затылке дыру. "Я не
ослышался? - говорит хрипло так. - Вы хотите, чтобы я игнорировал столь
серьезную провокацию? Господин директор, вы за кого меня принимаете?"